Суриков

В день открытия выставки газета «Порядок» определила картине Сурикова первое место и задала читателям вопрос: «Не древняя ли это Русь, которую казнит новая Россия?» А на другой день в обзоре А. Урусова картина названа «одной из самых замечательных», произведших «потрясающее впечатление». Газета «Новое время» сообщила: «Это такая картина, что о ней одной можно было бы написать целый фельетон: чем больше в нее всматриваешься, тем более открываешь в ней интересных сторон и тем более общее впечатление, оставляемое картиной, выигрывает. Технические недостатки, неправильность рисунка, слабость воздушной перспективы — все это охотно прощается молодому художнику, в виду громадности художественной задачи и работы. Это одна из самых выдающихся исторических картин русской школы».

Суриков хранил у себя журнал «Всемирная иллюстрация», опубликовавший о Девятой передвижной выставке три статьи; первая из них почти полностью была посвящена «Утру стрелецкой казни»:

«Сила творчества Сурикова, проявленная в «Стрельцах», удивила нас здесь мощью и глубиной проникновения в область душевных страданий, не для многих доступную… Пусть здесь утрировка в типах, пусть грешат и краска, и воздушная перспектива… Эти особенности, доказывая необычность могучего таланта, заставляют ожидать в нем, в будущем, необыкновенное. Опытность придет сама собой; ловкость выполнения неразлучна с большой практикой, а силы и оригинальности практика не заменит, если в натуре художника нет этих качеств… Талант не прямо достигает выспреннего совершенства, а путем постепенного развития своих обильных сил и чрезвычайных способностей. Вот все, что можем мы и имеем право высказать теперь, смотря и вдумываясь в произведение Сурикова».

В Красноярске Прасковья Федоровна и брат Александр были счастливы прочесть в местной газете «Сибирь»:

«Лучшею и первою картиной на передвижной выставке художников была картина Сурикова, уроженца и воспитанника Красноярска… показала его талант во весь рост и в полном его развитии… нельзя не видеть в ней утра русской истории: и шумящая чернь, и оппозиционные стрельцы, подавленные страшными казнями, европейский ум, содрогнувшийся перед этой историей; свет и мрак борются на фоне картины, занимается утро, за которым когда-то выглянет солнце европейского просвещения и во имя этого будущего света, пока в полумраке, как восковые свечи, потухают одна за другою отдельные жизни».

Красноярская публика, несомненно, болеющая за своего земляка, своей отдаленностью от столиц была убережена от сплетен о той буче, которая заварилась вокруг «Стрельцов». Газета «Порядок» косвенно свидетельствует о ней: «Картины, например, написаны гораздо раньше печальных событий, под влиянием случайно виденного или прочувствованного, и ни на кого и ни на что не намекая; некоторые даже с сюжетом, отделенным от нас столетиями, но они, к несчастью, явились в настоящее время, да еще кому-то вздумалось по-своему их озаглавить, наименовать по своему личному взгляду, и вот на авторов накидываются взапуски, казнят, бранят, науськивают на их тенденциозность, неумелость, бестактность… Жалка та часть русской прессы, которая в такое, и без того неспокойное, время не находит ничего лучшего, как указывать пальцами на не повинных ни в чем людей и по своему произволу приравнивать их к числу «сомнительных».

К примеру, процитируем газету «Московские ведомости», выразившую сомнения в политической благонадежности художника: «Одно из двух — Суриков сочувствует или Петру, или стрельцам».

Сочувствие стрельцам, бунтовавшим против царя, признавалось недопустимым. Действительно, нужна была смелость — представить картину обществу, в большей части которого еще господствовали монархические идеалы, но уже ощущались революционные толчки!

«В самом деле, на чьей стороне стоит художник, — задается вопросом газета, — изображая эту историческую минуту, судя по тому, что изображены сцены отчаяния стрелецких семей, можно думать, что Суриков не на стороне Петра». И обращает внимание на то, что лица стрельцов «ничего не выражают, кроме бешенства или прострации… мы видим перед собой минуту, которая лишена всякого этического смысла».

Илья Репин, как мы помним, принявший «Стрельцов» близко к сердцу, будучи сыном солдата, почти стрельца, внимательно знакомится с критикой картины и удивлен тому, что на нее никоим образом не отреагировал такой авторитет, как Владимир Стасов. В письме от 12 апреля (уже почти полтора месяца, как действует выставка) Репин благодарит Стасова за высокую оценку своей работы — портрета Мусоргского — и добавляет: «А более всего я сердит на Вас за пропуск Сурикова. Как это случилось? После комплиментов даже Маковской (это достойно галантного кавалера) вдруг пройти молчанием такого слона!!! Не понимаю — это страшно меня взорвало».

Ждали слова о «Стрелецкой казни» и от Ивана Крамского, признанного главы школы передвижников и авторитетного критика. Но он отметил лишь появление на Девятой передвижной двух талантов «Сурикова и Кузнецова», обойдя саму картину молчанием.