Суринам

— Многие согласились, соблазнённые новыми ощущениями, которые дают временность и смертность. Расплатой за это была утрата знания о том, кто они на самом деле. Чем больше пнеум выбирали материю, тем больше увеличивалась плотность мира, и постепенно пнеумы перестали помнить, кто они. Мы забыли, кто мы. И откуда.

Он снова сделал паузу. Илья уже привык к его манере говорить. Мотыльки обжигались о лампу, но продолжали лететь на свет.

— Энергия — лёгкая, — каким-то пустым, потерянным голосом сказал Кассовский. — Понимаете, лёгкая. А материя очень тяжёлая. Очень плотная.

— Ну и что? — спросил Илья. Он потерял нить рассуждений Кассовского, но чувствовал, что объяснение близко. Он огляделся, не появился ли мастиф; того нигде не было.

— А то, — сказал старик, — что в начале времён, пока материальный мир был ещё не так плотен, архоны — малые боги, ангелы — могли спускаться к нам и общаться с людьми, включая секс. То есть не секс в материальном, плотском понимании, а энергетическое оплодотворение. Вот отсюда и память о том, как боги стали брать в жёны дочерей человеческих. Помните античные мифы? Все герои — дети богов. Как и в Торе. Вот это о чём. Помните непорочное зачатие? Вот это о чём.

— А почему они перестали? Куда они подевались?

— А-а. — Кассовский допил вино. — Это-то и есть главное: чем больше количество материи, тем она энергетически тяжелее. Чем больше становилось людей — плоти, тем плотнее становился материальный мир. Затем плотность мира стала так велика, что энергетические существа — боги — или умерли, как бы задохнулись среди этой плотности, или предпочли прекратить общение с миром. Просто ушли и оставили нас одних, среди нашей тяжести. Но также они оставили на земле своих наследников, в которых живут их пнеумы. Как гены на материальном уровне.

Илья молчал. Он никогда не представлял себе всё это так буквально. «Неужели правда? Неужели я действительно?..» Он взглянул на Кассовского.

Кассовский смотрел на него в упор. Он хотел, чтобы Илья осознал важность того, что сейчас будет произнесено.

— Эти люди — наследники богов, или нэнсеке, — сказал наконец Кассовский, — люди особой энергетической конфигурации. В таком человеке как бы живут две пнеумы: одна — его собственная, а вторая — божественная искра, которая всегда готова к возвращению в Плерому. Которая — помнит. Поэтому маги видят их как двойное существо. Из двух энергетических сфер.

Кассовский откинулся назад. Он снова сделал паузу. Илья не хотел её прерывать.

— Вот вам и оборотни, — странно безразличным, пустым голосом сказал Кассовский. — Вот вам и оборотни.

Было неподвижно в ночной тиши сада. Даже цикады молчали, словно прислушиваясь к их беседе.

«Есть логика, — подумал Илья. — Если это правда, понятно, почему царские династии обычно оправдывали право на престол своим божественным происхождением. Понятны античные мифы. Понятно непорочное зачатие». Сейчас, однако, его интересовало другое.

— А как можно вернуться в Плерому, если вспомнить свою сущность? Это что, буквальное возвращение?

Кассовский поморщился. Темнота вокруг перестала быть лиловой, проступил сиреневый свет, и было ясно: сейчас — сразу — наступит утро.

— Рано об этом. — Кассовский встал с кресла. Он говорил не в своей обычной книжной манере — полными фразами, а отрывисто, ломаным языком: — Это когда будем о хаосе. Это тогда, а теперь рано. Сейчас важно помнить: пнеумы, в каждом из нас, должны вернуться домой, в Плерому. Должны вспомнить, кто они. Кто мы и откуда. А материя мешает. Слишком плотная. Слишком много плоти.

Илья тоже встал. Он пытался ощутить свою материальность как отдельное от себя качество, но не мог. Это было несколько стыдно. Его божественность не хотела себя проявлять. Ему было и так хорошо.

— А где Адри? — спросил Илья. Он думал, что сейчас Кассовскому всё равно и тот скажет правду. Что скрывать, когда мир так плотен.

— Адри? — Кассовский улыбнулся и стал собой, прежним. Светский, интеллигентный старик. Илья навидался таких среди профессоров в Колумбийском университете.

— Адри вернулась к себе домой, — сказал Кассовский. Он был готов рассказать Илье всё, всё, что тот хотел слышать.

— В Нью-Йорк? — Самолёт завтра, и он сможет её увидеть, из аэропорта сразу поехать к ней. Радость заполнила Илью тёплым, ровным чувством.

— Почему в Нью-Йорк? — удивился Кассовский. — Квартира на Линкольн Сквер — моя квартира. А Адри уехала к себе домой, в Сипалвини.

Кассовский посмотрел, понимает ли его Илья. Тот не понимал.

— Это на юге Суринама, — пояснил Кассовский. — Далеко на юге. Правда далеко.

— Ну и что. — Илья попытался сказать это как можно твёрже. — Я её всё равно найду.

Кассовский улыбнулся, не снисходительно, а радостно, как бы одобряя Илью. Он посмотрел на ленту у Ильи в руках.

— Завтрак в девять. — Кассовский повернулся, чтобы идти. — В девять. — Он вздохнул: — А можно и попозже.

ПАРАМАРИБО 11

В TO УТРО Хасьенда зажила старой жизнью.