Суринам

— Наш дух, пнеума ускользает, — продолжал Кассовский. — Но не полностью, не совсем. Наш дух может вернуться в Плерому, откуда Демиург заманил нас в мир, только если при жизни мы осознали кто мы, вспомнили кем были до материи. Если же этого не произошло, пнеума недостаточно легка, чтобы покинуть материальный мир, и она возвращается в материю, в плоть.

И материя множится, и мир становится всё тяжелее, и круг перерождений цепко держит нас в этом тяжёлом мире. Какие-то отдалённые воспоминания, проблески живут в каждом из нас; мы стремимся обратно, верим в бесполезных богов из написанных нами самими книг, но не можем, не можем сократить расстояние между Прабогом и собой. Понимаете? Все религии — это попытки сократить это расстояние. Религии возникли потому, что люди осознали: рядом больше нет Бога.

— А магия? — Илье казалось, он понимал, что Кассовский хочет ему объяснить. — Вы считаете, что магия сохраняет эту связь? Как ваш друг-марун, который превращался в пуму? Как Ам Баке?

Кассовский поморщился.

— Слушайте. — Он наклонился к Илье, стараясь перекрыть шум мотора. — Я выучил свой урок о магии — заняло годы — и надеялся, что вы выучили свой, когда поняли, что нужно выйти из защитного круга. Магия — это не о близости к богу. Магия — как наука. Цель науки — использовать материю, заставить её покориться.

Цель магии — использовать энергию, чтобы обеспечить свои потребности в миру, в материи. В магии нет ничего мистического, потустороннего. Это очень практичная вещь. Набор практик на самом деле. Вы правы: магия сохраняет связь с Плеромой, с миром энергии, но не ставит себе задачу покинуть этот, материальный, мир. Наоборот, она использует тот мир для этого, энергию для материи.

Он помолчал.

— А материю надо разрушить, — вдруг тоненько сказал Кассовский. — Разрушить. Только тогда у духа не будет пути назад.

Они снижались. Самолёт сделал круг и ещё один. Илья посмотрел вниз: под ними темнела река. Самолёт сделал ещё один круг, уже ниже, и полетел над водой, снижаясь всё больше и больше. Наконец они коснулись воды — нежно, легко — и помчались по реке против течения, постепенно гася скорость. Затем самолёт остановился, они развернулись, и пилот направил машину к берегу.

Их никто не встречал.

Вокруг были джунгли, и слева открывалась большая заводь, к которой почти отвесно спускалась гора. Они подплыли к берегу, и пилот выключил мотор. Он что-то сказал Кассовскому и посмотрел на часы. Кассовский повернулся к Илье:

— Пойдёмте на берег, разомнёмся.

Они спрыгнули в тёплую воду — здесь было по пояс — и зашагали к берегу, неся гамаки в высоко поднятых руках. Наступали сумерки, и джунгли уже подёрнулись синей тьмой. Илья выбрался на песчаный берег первым и сел на ствол таинственного упавшего дерева подождать Кассовского.

Тот сел рядом, и они смотрели, как самолёт заскользил вдоль реки, потом оторвался и скрылся из виду. Быстро темнело.

— Смотрите. — Кассовский показал на кружащихся у воды маленьких прозрачных стрекоз со слюдяными крыльями. — Это подёнки. Они рождаются, чтобы прожить лишь один день — отложить личинки. Всего день. У них даже нет ротового отверстия, они не могут есть. Всё, для чего они приходят в мир, это отложить личинки, умножить материю. Они парят, танцуют, кружатся, откладывают личинки и умирают. Всё в один день. — Он помолчал. — Даже рта у них нет.

Он посмотрел на Илью:

— И вы так хотите? Быть подёнкой?

— Ладно, — Илья ковырнул носком песок, — у нас-то с вами есть рты. Что мы будем здесь есть?

— А мы не будем, — сказал Кассовский.

КОППЕНАМЕ РИВЕР 1

СУРИНАМ — речная страна. Дороги кончаются у Брокопондо, в ста тридцати километрах к югу от столицы. Дальше — только джунгли, и ничего больше; только джунгли, объединённые в провинцию Сипалвини. Добраться с одного места до другого можно лишь реками, и то не всюду: вода течёт с гор, и каменные пороги пытаются остановить её нагромождением глыб и застрявших в них колоссальных стволов деревьев. Вся жизнь юга течёт по речным водам: на север, на север, на север.

Река, на которой они проснулись в то утро, называлась Коппенаме Ривер. Она текла сверху, с горного массива Вилхемина, становясь всё шире и спокойнее. Коппенаме Ривер была, собственно, соединением трёх рек: Левой Коппенаме, Правой Коппенаме и Средней Коппенаме. Они объединялись в единую воду чуть выше водопада Тонкенс, стремясь на север, чтобы влиться в илистое прибрежье Атлантики.

Илья проснулся от ощущения, будто в привычный утренний шум джунглей — крики птиц, визг обезьян и беззвучие реки — вклинился странный, чужой рокот. Он лежал с закрытыми глазами, слушая далёкое стрекотание, что становилось всё ближе, ближе. Он лежал с закрытыми глазами и знал: к ним шла лодка.

Они свернули гамаки, и Илья пошёл умыться к реке. Вода, красная, мутная, была чуть прозрачнее у берега. Маленькие рыбы бросились врассыпную, когда он вошёл в реку, но затем вернулись и начали кружить у его ног. Кассовский умываться не стал.