Суровая Родина. Нехороший путеводитель по Кемерово

Решили они идти с матерью по направлению к следующему автомату, который размещался на базарной площади (теперь – Соборная площадь). Но и этот телефон-автомат также не работал. Пошли дальше к Искитимскому мосту, где и надеялись вызвать скорую помощь. С каждым очередным переходом всё больше укреплялось моё желание увидеть Кемерово.

Телефон-автомат у Искитимского моста почему-то оказался исправен и моему деду ответили из скорой помощи: «Ожидайте!». Ожидание сильно затянулось. Но не обманули, через час машина пришла, и все мы поехали в роддом.

Дело происходило в ночь с субботы на воскресенье. Врачу скорой пришлось долго звонить в дверь, чтобы передать беременную специалистам. Но сразу стало понятно, что люди здесь, как и правила их работы, очень серьёзные. Акушерка принимала неспешно и обыденно. Всю одежду и нижнее бельё у матери забрали и выдали больничное. Мыться в роддоме ни до, ни после родов было не принято.

После осмотра и первичной медицинской подготовки сказали, что ещё немного нужно подождать, и определили место в палате на четыре человека. Три места уже были заняты. И это ещё повезло! Были палаты, где размещали и больше десяти женщин. В родильной палате акушер-гинеколог и акушерка могли принимать роды одновременно у нескольких рожениц.

Каждой беременной хотелось внимания со стороны медперсонала, но он был очень суров и практически не реагировал на стоны и громкие просьбы подойти. С кровати вставать не разрешалось. Моя мать решила, что ей будет легче переносить ожидание родов в хождении по коридору. Это строго пресекли и предупредили, что накажут за нарушение режима. В те времена возражения не принимались, а если будущая мама упорствовала, такое поведение могли списать на невроз или расстройство психики. В воздухе витало «Господи, за что этот ад?», где не только не поддерживают, но и высказывают недовольство и что-то требуют.

О советской роженице как о невежественном и безвольном объекте манипуляций пишет и научно-популярное издание 1952 года «Гигиена женщины»: «По прибытии в родильный дом женщину подготовляют к родам: её моют, сбривают волосы на лобке, ставят клизму, одевают в чистое белье. В своём белье пребывание в родильном доме воспрещается».

Прошло пять часов. По ощущениям уже требовалась срочная медицинская помощь, и мать решила найти врача. Ей вновь равнодушно ответили, но сделали осмотр и, как оказалось, уже очень своевременно. Я захотел родиться в положенный срок. Повели в родильную палату. Дети появлялись в то время безо всякой анестезии – на энтузиазме роженицы и новорождённого. Я увидел Кемерово в 12 часов дня. Матери сказали, что родился мальчик, и передали меня другим специалистам.

У родивших могли быть большие разрывы. Сшивали также без обезболивающих, но это было терпеть уже легче, чем боли до родов. После этого повезли в палату для родивших. Разные виды анестезии были известны в советской медицине, но по негласному правилу считалось, что «получила удовольствие – теперь надо пострадать», а ещё говорили: «испокон веков бабы так рожали – и ничего».

В палате родившие постоянно слышали детский плач, и мамаши друг за другом пытались найти работника, приставленного к детям, чтобы навести справку о своём ребёнке, но это было строго запрещено. Новорождённых привозили на кормление группами на столиках с колёсами, которые страшно содрогались при движении по неровному полу. Все родившие сильно переживали, чтобы их детей не перепутали. Переживала и моя мать.

Впервые знакомство с малышом происходило на первом кормлении на следующий день. И это, с одной стороны, было правильно, так как после перенесённого тяжелого стресса организм, безусловно, должен был отдохнуть. И мамашам в данной ситуации не нужно было с первых часов заботиться о своих малышах.

К кормлению нужно было подготовиться. Результаты подготовки проверял врач-педиатр, который сильно ругал мамаш, если прядь волос выбилась из-под косынки или торчали голые колени. Кормили нас строго по расписанию. Если кто-то описался или обкакался, то лежал в холодной пелёнке и начинал истошно орать. Мы подключались к его крику и орали уже всем коллективом, но выдержка у медперсонала была советская – закалённая как сталь, и до очередного пеленания-кормления по графику никто к нам не спешил.

В перерывах между кормлениями к роженицам приходила медсестра и выполняла процедуры. Матери сказали, что ей назначены уколы. Она ответила, что ей ещё ничего не назначали, но это не имело никакого значения. Укол поставили. Позже оказалось, что по ошибке (кто-то не получил своего лекарства). Никто не оправдывался и не извинялся. Но, хотя человеческая поддержка и тактичность не были в почёте, в целом люди в роддоме работали честно и совестливо. Просто времена и порядки были такими. И привкус горечи от них, к сожалению, остался навсегда и отзывается многие годы.