Суровые времена

– Несколько лет тому назад обстоятельства обманули нас с Ревуном. Мы взяли в плен Душелова, будучи уверены, что это – ее сестра. Она в то время маскировалась под Сеняк, поэтому в ошибке не было нашей вины. В суматохе, поднявшейся позже, ей удалось бежать. И, хотя обращались мы с нею без жестокости, она затаила зло. До сего дня она вредит нам, в ожидании случая нанести мощный удар.

– Ты думаешь, в твое отсутствие она может проникнуть в Вершину и позабыть оставить дверь незапертой?

– Именно.

Х-ха! Воображаю взломщика, вздумавшего забраться в эту невероятную крепость… Могаба вздохнул:

– Значит, нравится мне это или нет, все решится на равнине Чарандапраш.

– Да. Сможешь ли ты одержать победу?

– Да. – Самоуверенности Могаба не растерял. – Пока Костоправ остается тем челноком, какого я знал, то есть отмеченным чертою мягкости.

– Как понимать тебя?

– Он прячет лицо под сотнями масок. Мягкость может оказаться одной из них.

– Значит, этот человек заботится о тебе, несмотря на твои стремления остановить его?

– Мы продолжаем играть с его силами, не атакуя слабых мест. У него есть время на раздумья, планирование и маневр. Значит, ему нет надобности щадить нас. Его войска повсеместно продвигаются вперед. В пограничных землях Черного Отряда боятся сильнее, чем тебя. Чистой жестокости не было в его войне против Сингха с присными. Как помнится мне, он брал пленных и даже склонен был помиловать Душил, пожелавших отвергнуть свою веру.

Ну да, как же, саркастически подумалось мне. Но затем я понял, что не прав: как-то раз капитан действительно кого-то пощадил.

– Быть может, это понадобилось Сеняк для примера прочим.

– Возможно. Вполне. Но ее влиянием не объяснить семь тысяч жизней, растраченных Костоправом на поимку Ножа.

Что? Это новость…

– Нож предал его.

– Как и я. Но я принадлежал Отряду, а Нож – всего-навсего искатель приключений, г к братьям не принадлежал. Но за мною он так не охотился. Война с Ножом – его личная война.

История с Ножом, его вознесением и бегством, ошарашила уйму народу, а особенно – его приятелей, Корди с Лозаном. Меня тоже можно внести на одно из первых мест в этом списке. Ходили слухи, что Ворчун вдруг обнаружил нечто серьезное между Ножом и Госпожой. В общем, что бы там ни было. Нож владел его помыслами так же, как и Нарайан Сингх.

Госпожа его вендетте не мешала. Помощи – тоже не оказывала.

– Это тревожит тебя?

– Костоправ меня смущает. Порой он делается угрожающе непредсказуемым. И в то же время все более и более становится верховным жрецом легенды Черного Отряда, не признающим никаких богов, кроме своей исключительно непогрешимой Летописи.

Ну, это неправда. Старик, наоборот, с каждым днем теряет к ней интерес. Однако я простил Могабе его гиперболу: он пытался в чем-то убедить Длиннотень.

– Я боюсь, – продолжал Могаба, – не стал ли он столь коварен, что применит нечто новое, чего мы не поймем, пока не станет слишком поздно.

– Пока он движется вперед, он движется к поражению.

– Движется… Но так ли предрешено его поражение?

Я почувствовал, что обоих мучают сомнения – но большей частью друг в друге.

– Ты боишься его?

– Не то слово. Даже сильнее, чем Госпожа. Госпожа откровенна в своей враждебности. Она устремляется вперед со всем, что имеет в наличии. А Костоправ склонен сказать: «Смотри! Птичка!» – и вонзить нож в спину. Он тоже использует все, что имеет, но – как? Он не принадлежит к людям чести.

Нет, он не упрекал Старика в бесчестии, но хотел сказать, что Костоправ не джентльмен в том смысле, что так много значил для Могабы.

Далее он продолжал:

– Теперь Костоправ безумен. Я уверен, он сам порой не ведает, что творит. В те дни он повидал многое, о чем ни разу не упоминалось в его Летописи.

Снова врешь, подлый. За четыре сотни лет в Летописи накопилась уйма примеров на все случаи жизни. Соль – в умении их отыскивать.

– У него тоже есть свои пределы, генерал.

– Конечно. Эти таглианцы – фальшивы и эгоистичны.

– И это может привести его к гибели. Политически у него нет выбора, вскоре ему придется попытать счастья при Чарандапраше. Где мы и сокрушим его.

– Победы в одной битве будет недостаточно. Если хоть один из них выживет и будет далее обладать Копьем Страсти, против нас поднимутся новые армии. Госпожа доказала это.

– Тогда ты будешь иметь удовольствие сокрушить их снова.

Могаба хотел было возразить, но предпочел не гавкать против ветра.

– Едва будет окончено сооружение Вершины, ты можешь пускаться в любые авантюры по своему желанию. С моего одобрения и при полной моей поддержке.

– Какие авантюры?

– Я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь. Ты был величайшим воином Джии-Зле, но никак не мог в этом убедиться. В Черном Отряде ты вынужден был держаться в тени своего капитана и Сеняк. –У тебя не было возможности проявить себя, поэтому ты пришел ко мне.

Могаба кивнул. Он явно не был доволен собой, и это меня удивило. Я считал его слишком эгоистичным для каких-либо сомнений этического характера.