Суровые земли

«Третий день второй недели. Месяц Феникса Золотого.

Сегодня сгорела последняя восковая свеча. Десятник загодя приказал наколоть лучин из дубового стула, и мы не остались без света. Нам не придется переносить кромешную темноту.

Слава Руадилию! Слава! Ведь только благодаря его благословению, башня не рассыпалась и не погребла нас под руинами. Да, мы провалились в земные недра, нас завалило сырой землей и тяжкими камнями. Но мы живы! Пусть нас лишь шестеро осталось в живых, пусть мы все покрыты ранами и ушибами, но мы живы! Скорбим по погибшим товарищам, но сами мы живы! Правда, страж Дорисий медленно умирает, и мы ничем не можем ему помочь. Мы смачиваем его губы водой, шепчем слова утешения.

По очереди работаем над подкопом под стену. Из-за ран работа продвигается медленно — у меня самого сломана левая рука и спина болит так, что не могу разогнуться, — во время первого и самого страшного толчка меня ударило спиной о стену башни, а руку перебило летящей скамьей. Но я не жалуюсь. Я копаю. Мы углубились уже на два человеческих роста, и мы уверены в скором избавлении от нашей тяжкой участи.

Проклятый Гласий Вонючка! Этот жирный гад плачет и плачет! Воняет и воняет! Не хочет работать! Жалуется на слабость! На жажду! Его огромное брюхо колышется и мерзко урчит — оно будто не часть его! Его брюхо будто прожорливая тварь, живущая собственной жизнью! Десятнику сломало ноги. Он может лишь ползать. И, лежа на земле, он рычит глухие проклятья Гласию, приказывая тому заткнуться и взяться за работу. Чертов Гласий покоряется, но при этом его жадные глаза не могут оторваться от дальнего угла, где на широкой доске лежат жалкие остатки нашей провизии… А порой Гласий смотрит в другой угол, где, присыпанные землей, лежат наши погибшие товарищи….

Скорей! Ох скорее бы выбраться наружу! Я, Афокл Ломо, младший писарь, с истовой мольбою обращаюсь к тебе, о Руадилий, — избави нас от смерти лютой! Дай глазам нашим вновь узреть свет дневной! Уповаю на тебя и силу твою великую! Избави и защити!»

— Вот это да-а-а-а… — протянул потрясенно Миф, захлопывая старую книгу. — Вот это чтиво! Елы-палы! Жуть какая!

— Передай-ка вон ту шкатулку черную.

— Держи. А где ты взял эту книгу?

— Попалась в руки, — улыбнулся перемазанный грязью гном. — Подай лопату.

— Держи. Хочешь, я тебе дальше почитаю? Блин, Аму обидится, что я такую кошмарину без нее читал и без нее пугался! Она так любит пугаться вместе со мной!

— А теперь дай шесть медных колышков, связанных черной проволокой.

— Держи. Черт! Не удержусь! Начинаю читать вслух!

Два прерывистых ревущих звука глухо донеслись сверху и не дали Мифу начать.

— Второй отряд вступил в бой, — сказал гном. — А первый отряд либо пал, либо отступил к посту.

— Сначала три рева, теперь два. А когда будет только один…

— Один и длинный. Враг у ворот, — отозвался из ямы гном, аккуратно вбивая медные колышки в почву. — Скоро услышим. Все, готово. Помогай закапывать.

— Можно я книгу заберу?

— Фигу! А мне что читать?

— Тогда дай почитать!

— Хорошо. После битвы.