Суррогат

Анна поплыла к берегу. Выйдя из воды, она поднялась на скалу и долго смотрела вдаль, туда, куда уплыли дельфины. Ей стало грустно. Ну почему ей нельзя? Она так привязалась к Лие и Стэлке, а тут вот так! Но делать было нечего, она пошла в пансионат. Придя, заперлась в номере. После морской воды приняв душ, она легла в постель и стала терпеливо ждать возвращения Лии и Стэлки. Так она незаметно для себя уснула. И приснился ей очень странный сон, который запомнился ей на всю жизнь. А тем временем стая дельфинов плыла на огромной скорости по морю. Двое из них везли на своих спинах Лию и Стэллу. Берегов уже не было видно. Вдруг дельфины остановились. Главный, со Стэллой на спине, снова издал крик. И вот впереди вода вдруг закрутилась по часовой стрелке, все сильнее и сильнее, образовывая огромную воронку. Края этой воронки стали потихоньку доходить до дельфинов и бесстрашных наездниц. Наконец дельфинов стало потихоньку туда затягивать. Дельфины целенаправленно поддавались воле волн воронки, которая становилась все глубже. Наконец их закрутило почти под прямым углом, и они стали уходить в бездну. Страшным, яростным ревом воды море открыло свою бездонную пасть.

Действие восьмидесятое

Вслед за первым Анне приснился другой сон. И снится ей яркий свет Солнца. Тепло и хорошо. Люди все приветливые, но есть в них какая-то странность, а вот какая, Анна не могла понять. Идет она по какому-то городу, кругом деревья красивые, птицы дивные поют, щебечут на все лады. Постройки шикарные. Красиво все, но как-то странно все это. Хотела зайти в ресторан покушать да вспомнила, что денег ни гроша нет. А ее вдруг приглашают. Она извиняется, а ее все равно берут за руку, проводят за столик и подают блюда. Она говорит, что денег нет, а ей – что, мол, кушайте на здоровье. Поела она сытно, поблагодарила и тут только заметила, что лица у официантов почти не выражают никаких эмоций. Странно это было. Вышла она из ресторана, стала все рассматривать. Красиво все, роскошно. Никто тебе грубого слова не скажет. И тут только стала она замечать, что среди людей нет ни одного несимпатичного человека. Все красавцы и красавицы. И пожилых нет. Все молодые. Даже страшно стало от такой красоты. А куда же бабушки делись, ни одного больного человека не было. Вот чудеса-то! Так шла она и рассматривала окрестности. И так долго ли она шла, как подошла к широкой реке. Через реку был проложен мост. Анна пошла по мосту к другому берегу. Пройдя мост и взглянув на местность, она увидела что-то до боли родное. Да! Все знакомое. Вот и серые здания, вот пивнушки, вот ларьки. Все так, как и должно быть. И увидела она какое-то научное учреждение, зашла в него, огляделась, а ее как будто никто и не замечает. Поднялась она по лестнице на какой-то этаж, а там то ли семинар, то ли конференция. В общем, много ученых. И выступает какой-то молодой человек и говорит довольно знакомые вещи. Где она их слышала? Анна пыталась вспомнить, но не могла. И вдруг словно осенило: так ведь это Лия им всем рассказывала! Вот это да! Молодой человек говорил о теории коммуникации и взаимодействия, теории движения и алгоритмов! Анна стала слушать.

– Мировое открытие уже перед нами, – говорил он. – Мы вышли на теорию коммуникации и взаимодействия, и от этого уже никуда не деться. Теория движения открыта! Алгоритмы и творческие возможности! Но это вы уже слышали!

Анна всматривалась в молодого человека, и показался он ей очень знакомым. Где-то она его уже видела. А докладчик продолжал:

– Я как-то раз оценил по-своему теорию ограничений, программу построений алгоритмов и понял – сумасшедшие перспективы! Причем строго ограниченная система, способная к созданию синергетического эффекта, становится творческим процессом и одновременно гарантирует стабильность. Контролируются как эндогенные, так и экзогенные влияния! Короче, сохраняется гомеостаз, внутренняя среда постоянна. Иными словами, система иммунизирована, а значит, получили технический иммунитет, то есть техноиммунизацию. А далее, как следствие, создание новейшего робота, то есть иммуноандроида.

Только теперь Анна поняла, кто этот человек. Никто иной, как Остерн! Только молодой.

– Да где же это я?! – чуть не закричала Анна, но ее никто не слышал.