Суррогат мечты

Иван был даже почти совершенно уверен, что и Гусь «стучал» СБУ на него, Ивана, и еще таких же мужиков, лазавших в Зону до Взрыва, и продолживших свое занятие и после. Ну не мог, даже чисто теоретически, такая важная птица, как Гусь, оставаться не под колпаком особистов. Слишком видной была его деятельность. Слишком часто с его подворья отправлялись неведомо куда грузовики с цветниной и обломками весьма красноречивых приборов, содержащих драгоценные металлы. Наконец, многие из горожан доподлинно знали, чем занимается сам Гусь и кто ходит к нему по вечерам и ночам с тяжелыми баулами и рюкзаками. СБУ, конечно, ведало все.

После Второго Взрыва, когда появились первые находки из Зоны, и Гусь взялся за новое, опасное дело — Семецкий был уверен — СБУ не хлопало ушами и тут. Проще контролировать и держать под наблюдением всю реку, чем пытаться выискивать каждый ручеек по отдельности. Тем более что Гусь, если его хорошенько зажать за какое следует место, сдаст сам всех с потрохами. Да, скорее всего, что уже и сдал. СБУ не трогало ходоков по вполне понятным причинам: хитрый народ уже начал осваивать выгоду от страшной соседки — Зоны, и помешать этому просто невозможно. Никакой Периметр не защитит от ходоков. Значит, ловить их можно предоставить только ретивым военным и комендатуре. Это их хлеб и поле деятельности. Поймают и посадят одних — придут вторые, а первые, отсидев лет пять, выйдут и продолжат свое нехитрое дело. А вот спецы из Службы Безопасности должны зорко бдеть, куда и кому уходят их опасные находки.

Сейчас равновесие было нарушено. И попасться в лапы хоть СБУ, хоть воякам, хоть милиции, хоть просто какой-нибудь добровольной народной дружине означало смерть. Или, как минимум, качественные побои и инвалидность. Народ, потерявший друзей, родных, дом и работу был зол до осатанения. Им не докажешь, что невиновен в расширении Зоны. Разорвут сразу.

А раз так, то туда, в сторону границы земель Зоны Ивану пока ход был закрыт. Значит… Туда, к остаткам Периметра, к схрону, и потом искать надежное убежище. Отсиживаться.

Иван медленно развернулся на стоянке, чтобы не зацепить остальные автомобили, и вырулил за ворота. Вести автомобиль поначалу было тяжело: сказывалось долгое отсутствие водительской практики. За руль Семецкий не садился уже добрых лет шесть. Но руки и ноги помнили то, что им было надо, и постепенно навык восстанавливался. Тем более, ехал Иван не спеша и очень осторожно, постоянно высматривая в свете фар коварные ловушки. Он уже видел иномарку с буквально расплющенным в тонкий — тонкий блин капотом, когда она влетела в «плешку», а также «КамАЗ», разорванный пополам в «карусели». А сколько еще могло возникнуть ловушек, о которых Иван еще и не знал?

Занимался холодный, сырой, пропитанный гарью и копотью пожаров рассвет, когда «Нива» выскочила на загородную трассу и двинулась в сторону бывшего Периметра, теперь растоптанного и уничтоженного сначала самими военными, а потом и Зоной.

Медленно и неохотно всходило солнце над залитой кровью, пожарищами и следами смерти землей. Все вокруг было пусто и неподвижно, только изредка проносились дикие и хищные собачьи стаи, мечущиеся по окрестностям в поисках поживы. Иван молча стискивал руль. Прежняя жизнь для него сегодняшней ночью безвозвратно кончилась.

Выла сирена. Громко, надсадно, пронзительно, как умирающий зверь. Ее вой ввинчивался в уши, буквально резал на части мозг. Скрыться от него было негде: динамики располагались повсюду, но это оказывалось весьма разумно в случае объявления чрезвычайной ситуации, когда сотрудники Института нуждались в срочном и экстренном объявлении тревоги.