Susan Sontag. Женщина, которая изменила культуру XX века

«В 11-м классе всему классу раздали Reader’s Digest и сказали, чтобы мы тихо читали. Учительница сидела у доски и вязала. Я читала европейский худлит и философию, пряча книги за Reader’s Digest. Помню, как однажды меня застукали за чтением «Критики чистого разума» Канта – понятия не имею, как я в том возрасте могла все это воспринимать, но честно пыталась это сделать. Учительница сказала, чтобы я спрятала книгу и вернулась к чтению Reader’s Digest»[192].

Сьюзен много и с удовольствием писала об учителях, которые ее вдохновляли, включая преподавателей по английскому языку, с которыми было много увлекательных бесед о музыке, литературе, религии и политике. Впрочем, судя по записям из ее дневника, складывается ощущение, что Сьюзен была настолько не по годам развитой, что сложно представить себе учителя, который мог бы полностью удовлетворить ее интеллектуальную жажду. «Я считаю, что Шопенгауэр не прав, – писала она в возрасте 14 лет. – И делаю это утверждение исключительно на основании минимальной части его философии – его тезиса о неизбежной бессодержательности человеческого существования»[193]. Она цитировала Ницше: «Убеждения – это более опасные враги правды, чем ложь». Так Зонтаг выразила свое скептическое отношение к этой мысли, но заметила: «В любом случае звучит красиво»[194]. В возрасте 15 лет она сетовала по поводу «трагической буквальности Кольвиц». В выпускном классе она подготовила работу о Фрейде («слишком хорошо известном, чтобы нуждаться в каком-либо представлении»). Вот что она писала с высокомерием, свойственным далеко не каждому выпускнику в те и даже в наши времена: «У меня нет никаких возражений по поводу первой главы (трактата «Недовольство культурой»). В последующих семи главах, и в особенности в последних, я зачастую не могла уловить логику Фрейда. Тем не менее первые две главы о религии в высшей степени ясно и четко освещают главную идею, которую я категорически поддерживаю»[195].

Южная Калифорния была определенно не Нижней Слоббовией. Тем не менее стиль текста («в высшей степени ясно и четко освещают главную идею, которую я категорически поддерживаю») Сьюзен, судя по всему, переняла где-то за пределами школы Северного Голливуда, в которой училась. Многие из книг, которые она читала при свете фонарика в спальне на Лонгридж-авеню, Сьюзен приобрела в Лос-Анджелесе, в местах, среди которых был киоск на пересечении Голливуда и Лас-Пальмас, где «порно стояло в первых рядах, а литературные журналы – в самых дальних»[196].

Среди журналов, которые она читала, был популярный в среде нью-йоркской интеллигенции Partisan Review. В этом журнале писали совсем не о том, о чем говорили во время барбекю на веранде. Сперва Сьюзен не понравились материалы. Она купила один номер, и язык изложения показался ей «совершенно непонятным». Но у нее возникло ощущение, что в журнале обсуждали очень важные вещи, и она решила «сломать шифр»[197].

Этот журнал стал для Сьюзен путеводной звездой. «Я мечтала о том, что, когда вырасту, приеду в Нью-Йорк и буду писать для Partisan Review, чтобы меня читало 5000 человек»[198]. В культурном, но не в религиозном смысле это было еврейское издание, а в политическом – социалистическое (несмотря на то что само название звучало слегка коммунистически). «Нью-йоркский интеллектуал – это человек, пишущий, редактирующий или читающий Partisan Review»[199]. Она верила в то, что может найти свое место в мире, в котором интеллектуалов не считают ни фриками, ни экстраординарными людьми.

«Сью, – говорил ей отчим, – если ты будешь так много читать, то никогда не найдешь мужа». Однако благодаря книгам и журналам наподобие Partisan Review Сьюзен понимала, что это не так. «Этот идиот не знает, что в мире существуют интеллигентные люди. Он думает, что все такие же, какой он, – вспоминала Зонтаг.

– НЕСМОТРЯ НА ТО ЧТО Я БЫЛА ИЗОЛИРОВАНА И ОДИНОКА, У МЕНЯ НИКОГДА НЕ ВОЗНИКАЛО СОМНЕНИЙ В ТОМ, ЧТО ГДЕ-ТО ЕСТЬ МНОГО ЛЮДЕЙ, ПОХОЖИХ НА МЕНЯ»[200].

Глава 5 Цвет стыда