Сущий дьявол

На следующий день Гвинет, одевшись со всей возможной элегантностью, предстала пред очи самого принца-регента, который откликнулся на просьбу графини довольно быстро. Регент выслушал ее рассказ благосклонно, то и дело поглядывая на ее грудь. Наконец Гвинет пустила в ход свой главный козырь: она рассказала о том, что Черный Волк посетил плавучую тюрьму именно в то время, когда лорда Морнингхолла вообще не было в Портсмуте, ибо он находился у себя дома, в Котсуолде, почти при смерти.

Регент с минуту смотрел ей в лицо, осмысливая услышанное, затем потер свой мясистый подбородок и пообещал уделить этому делу максимум внимания, после чего извинился и отбыл, ибо его ожидали сотни других важных дел.

Гвинет почувствовала, что последняя надежда покидает ее.

На пятый день суд закончился. Тринадцать капитанов и адмиралов — членов морского суда единодушно приняли решение, которое тут же было утверждено адмиралтейством в Лондоне.

Лорд Морнингхолл был признан виновным во всех инкриминируемых ему преступлениях и приговорен к смертной казни. Приговор надлежало привести в исполнение на заре следующего дня подразделению из десяти моряков королевского флота.

В тот вечер, когда кровавый шар солнца опустился в море, а тени в комнате сгустились и превратились в тьму, Гвинет стояла на коленях возле своей кровати. Слезы ручьями катились по ее щекам, она исступленно молилась, прося Господа помочь ей в ее беде, изменить ход событий за эти немногие часы до рассвета.

Господь явился в обличье его преподобия Питера Милфорда.

— Лорд Морнингхолл? Прошу вас следовать за мной. Тьма за пределами караульного помещения была густой, однако туман казался не столь плотным, как час назад, и Деймон понимал, что приближается рассвет.

Он не сомкнул глаз в эту ночь — очевидно, его тело знало, что скоро упокоится вечным сном, и теперь пыталось урвать несколько часов бодрствования, пусть даже эти часы были наполнены мучительно-тягостными размышлениями. Деймон сел на постели, готовый вверить себя судьбе. Симон Вордсворт, молодой лейтенант, приставленный к нему в качестве персонального тюремщика, молча стоял поодаль. Рядом спали другие лейтенанты, и могучий храп разносился по всему просторному караульному помещению.

— Скоро наступит урочный час, сэр, — шепотом сказал Вордсворт. — Я подумал, что вы захотите умыться и побриться… гм… заблаговременно, — смущенно закончил он.

— И позавтракать, я надеюсь? — спросил Деймон с еле заметной усмешкой, которая, как он надеялся, выведет бедного лейтенанта из смятения.

— Разумеется, сэр. Если вы пойдете со мной… Деймон последовал за офицером. Снаружи их ожидали два матроса, которые пристроились сзади. К своему удивлению, Деймон обнаружил, что шаг у него уверенный, сердце бьется в нормальном ритме, голова ясная. Он думал о Боге. Должно быть, большинство людей перед смертью думают о Боге, решил он. Как ни странно, он не испытывал страха. Он мысленно увидел ровную шеренгу из десяти моряков, одетых в красную форму с белыми, крест-накрест, ремнями через всю грудь, их ботинки сверкали, лица были бесстрастны, они стояли по стойке «смирно», прижав к ногам мушкеты. Он представил себе, как начнет бить дробь барабанщик, как кто-то в этот момент кашлянет; он почти слышал слова команды: «На изготовку!» — и мушкеты подняты к груди; «Целься!» — и все дула устремляются в его грудь. «Пли!»

Все произойдет быстро, десять пуль войдут в его сердце одновременно — это будет безболезненно. Деймон представил себе, как его тело дергается в конвульсиях, прежде чем упасть на палубу, а его грудь являет собой зияющую рану, глаза смотрят в небо, рот открыт в беззвучном крике…

И тем не менее он не испытывал страха. Ничего, кроме странного, удивительного спокойствия.

Должно быть, Господь позаботился о том, чтобы облегчить его последние часы. Возможно, приступы паники, которые до недавнего времени у него возникали, подготовили его к нынешнему спокойствию. Возможно…

Вордсворт ввел его в небольшую камеру, где их ожидал слуга. На скамейке стояли тарелка с едой, таз и графин. Вордсворт обернулся к Деймону и кивнул. Деймон погрузил руки в холодную воду, брызнул на лицо и на волосы. Он ясно отдавал себе отчет в том, что последний раз ощущает и видит все это: и прохладу воды, и отблески фонаря в тазу, и тень от своей головы, и запах мыла, и твердость палубы под ногами. Деймон вытерся полотенцем и сел на скамью. Слуга тут же намылил ему лицо и шею и начал брить. Пока юноша водил бритвой по его щеке, Деймон взглянул на Вордсворта. Лейтенант, сцепив руки за спиной, шагал взад и вперед, очевидно чувствуя себя весьма неловко.

Он старался не встречаться взглядом с Деймоном.

Смятение лейтенанта лишний раз напомнило Деймону о печальной реальности. Он закрыл глаза и, отбросив все мысли, сосредоточился на приятных ощущениях, которые испытывал от прикосновения бритвы к коже. Он подумал о Гвинет, как думал о ней все последние долгие, бесконечно томительные ночи, и поблагодарил Бога за то, что она не увидит его кровавый конец.