Сущник

В середине апреля, за две недели до Пасхи, отец повёл сына репетировать «сретение». Сначала надо было показать мальчику звёзды, чтобы он в ответственный момент не испугался открытого космического пространства. Сергей знал, что у педагогов нет единого мнения, полезно ли ребёнку это видеть. С одной стороны, звёзды реальны, и это на пользу существимости. С другой – созерцание их может очаровать и возбудить в малыше фантазии, уводящие от реальности. А посему требовался родительский контроль… В обсерватории отец включил прозрачность купола. Открывшееся глазам потрясло Марчика. Никакого сомнения – это бесконечное пространство в ярких точках с живым, почти осязаемым светом было настоящее. Как разительно оно отличалось от нарисованного ночного неба в их дендрарии! Затем настал черёд выйти «за околицу», – произнося это, Сергей Николаевич, бывший филолог, подмигнул сыну, мол, не боись, тут рядышком прогуляемся.

Лепестки шлюзовой камеры раскрылись, и в пустоту медленно продрейфовал воздушный пузырь с двумя плавающими человечками внутри – ничтожными пылинками мироздания. Сергей взял сына за руку, но вскоре отпустил – тот в невесомости держался свободно, наученный играми в гравитационных колодцах. Вот он подплыл к невидимой оболочке, оттолкнулся и вернулся к центру, где висело кольцо генератора силового поля. Ловко ухватившись за него, мальчик огляделся, чуть ли не шёпотом проговорил:

– Папа, у космоса, что, нет конца?

– Как бы тебе объяснить… он есть, и его нет. Вот мы сейчас внутри шара – у него есть конец?

– А-а, понимаю…

Сергей внимательно посмотрел на сына. По-детски, лопушком, оттопыренные уши на короткостриженой белобрысой головушке выдавали в нём ребёнка. А глаза – серьёзные, внимательные. Как Маркус вырос! Ребёнок обратил взор к сверкающим созвездиям, и профиль его личика закостенел в холодном белом свете.

– Маркус, вселенная кажется бесконечной, – заговорил Сергей, испугавшись, что вот оно, начинается у мальчика звёздное очарование, – но это не так. На самом деле вселенная очень маленькая по сравнению с Божьим мирозданием. Тебе дед рассказывал, почему в космонавты набирали верующих людей?

– Он говорил, что православный никогда не станет шизиком, – безразлично ответил мальчик, глядя на звёзды.

– И старый Гриб прав…

– Папа, не называй деда Грибом! – Марчик возмущённо обернулся к отцу.

– Хорошо, не буду. Так вот, в дальних экспедициях мы не одиноки – рядом Бог, ангелы, души умерших святых. И для нас космос – всего лишь падший мирок, над которым царит вечное Небо, настоящий наш дом. Оно всегда рядом. Мы можем шагнуть туда из любой точки вселенной, где смерть застигнет нас. Поэтому чего бояться?

– Папа, а это настоящее Небо кто-нибудь видел?

– Святые люди видели.

– А вдруг они врут?

– Святые не врут, иначе какие же они святые? Но, вижу, в тебе заговорил будущий учёный, и это радует! Так вот, как учёный учёному скажу: гипотезу о Небе подтверждает факт существования эоса, из которого следует, что наша материальная вселенная является частью чего-то большего. Многие считают, что эос является преддверием Неба или своего рода его мембраной.

– Папа, почему мне никто не рассказывает об эосе?

– Потому что…

– Мне ещё рано? Так все говорят! Даже Кузя.

– Сначала тебе надо вжиться в естественную, нормальную систему мер, а потому уже брать в голову многомерность эоса. Но, наверное, пришла пора что-то прояснить… Вот представь, что пузырь, в котором мы находимся, это вся наша вселенная, а то, что вовне – это эос. Мы маленькие, а он бесконечный. Лучше даже так сказать: в отличие от нашего мира, там нет понятия о начале и конце, там совсем иное пространство, поэтому он даже больше, чем бесконечность. Хотя «больше» и «меньше» там тоже нет.

– А что там есть?

– Как минимум, там есть всё. Все вероятности того, что может быть. По этому признаку великий наш учёный Маер и обнаружил эос, назвав его Экзогенной Областью Случайностей. Там иной космос, который постичь мы не можем, поэтому описываем как область неопределённости. Как неопределённость он и проявляется в нашем мире, на квантовом уровне. Знаешь, что такое квант? Если мы возьмём какой-нибудь предмет и начнём его делить, разрезая каждый кусочек снова и снова пополам, то в конечном итоге образуется такой маленький кусочек, который дальше делить нельзя. Почему нельзя? Потому что резать можно только вещество, а этот кусочек-квант уже не является веществом. Точнее, он находится на границе вещественности, в квантовой неопределённости – проявляет себя то как вещество, то как некое состояние, отражающее информацию. Там, на квантовом уровне, и проходит рубеж между нашим вещественным миром и эосом. Через квантовые дырочки мы можем проникать за этот рубеж, отправляя в эос и получая обратно информацию, можем даже овеществлять в эосе свою информацию – креатить даблы, всякие вещи – поскольку вещество и состоит, грубо говоря, из остановленной информации, заданного значения, о чём до сих пор спорят. Мы этим пользуемся, хотя до конца и не понимаем. Тем более, тебе пока что этого не понять.