Сущность

Конец

Часть первая. Карлотта Моран

…Сюда, ко мне, злодейские наитья,
В меня вселитесь, бесы, духи тьмы!
Пусть женщина умрет во мне. Пусть буду
Я лютою жестокостью полна.

У. Шекспир. Макбет (пер. Б. Пастернака)

I

22:04, 13 октября 1976

Не было никаких знамений. Никаких предупреждений. Ничего. Она вышла из машины. У нее болела спина. Она помнила, как думала: «Соцобеспечение – это хорошо, но из-за него приходится играть по чужим правилам». Теперь ей приходилось учиться в школе секретарей. Не то чтобы она была против, но это как-то странно. Почему именно – она не понимала. Закрывать дверь машины было больно.

Ей пришлось перейти дорогу, чтобы добраться до дома. Все потому, что с курсов она возвращалась с северной стороны Кентнер-стрит и ей было лень разворачивать большой «бьюик». Гараж теперь принадлежал Биллу. Там он хранил двигатели, машины и бог знает что. И вот она переходила дорогу с больной спиной. Она сорвала спину год назад, когда помогала уборщику поднять ведро с грязной посудой. Идиотка.

Сухой ветер подхватывал увядшие листочки и нес по асфальту. На западе Лос-Анджелеса листья будто никогда не разлагались. Они кружились здесь в любой сезон, почерневшие и крохотные, словно жили своей жизнью. В воздухе было так сухо, что перехватывало в горле. Такая унылая черствость горных пустынь, вгоняющая в жуткую депрессию.

Карлотта смотрела по сторонам, когда переходила дорогу. Казалось, будто заправка «Шелл» сияет в свете фонарей аж в миле отсюда. Словно неправильно смотришь в телескоп. Вот так далеко находилась вся жизнь. Дома были темными. Даже молчаливыми. Ровные, маленькие, с крошечными лужайками и заборчиками для собак. Но даже собаки спали. Или притихли. Над темным районом только едва шумела автострада, похожая на журчание далекой реки.

Кентнер-стрит – это двор, тупиковая улица, заканчивающаяся выступом тротуара, где можно развернуть машину – прямо там, где стояла женщина, в конце.

Зайдя в дом, она услышала своего сына Билли в гараже. По радио что-то тихо играло. Карлотта закрыла за собой дверь на замок. Она всегда ее закрывала. Билли мог зайти через гараж. Она сняла свою виниловую бежевую куртку и устало вздохнула. Ее взгляд прошелся по гостиной. Все как всегда. Сигареты на столе у дивана. Ботинки на полу, одежда, журналы, кофейная кружка, сломанный вентилятор, который стучал при смене температуры, – все это походило на любимые тапочки. Комфорт. Здесь Карлотта расслаблялась. Здесь не было внешнего мира. Он оставался за дверью. За аренду платило соцобеспечение, но это был ее дом. Такой же, как и тысяча других в этом городе. Очередная коробка. Но ее. Место, где они с детьми собирались как семья.

Карлотта зашла на кухню и включила свет. Голая лампочка окрашивала стены в белый. В холодильнике не было пива. Она бы не прочь выпить, но там пусто. Она недолго посидела в унылой белой кухне, затем подошла к плите и решила разогреть старый кофе.

Было 22:00. Чуть позже, потому что дорога из школы занимала двадцать минут. Но не 22:30, потому что к этому времени Билли уже вернулся бы и пошел спать. Это было жесткое правило, о котором пришлось договориться. Гараж принадлежал ему, если он возвращался домой к 22:30. Среда. 13 октября. Завтра снова в школу секретарей. Такой же день, как и все. С девяти до часу – печатать. Стенограмма – дважды в неделю вечером.

Карлотта встала из-за кухонного стола, ни о чем особенно не думая. Она выключила свет и прошла по узкому коридору в свою комнату, быстро заглянув к девочкам.

Джули и Ким очень крепко спали, в комнате мерцал только маленький ночник – пушистый зверек с лампочкой внутри, – мягко освещая лица девочек. Хоть у них и была разница в два года, они были похожи на близняшек. Они не от того же отца, что Билли. Красивые, как ангелы. «Господи, однажды, – подумала Карлотта, – нам не нужна будет помощь. Мы уедем. В место получше». Она закрыла дверь комнаты дочерей и пошла в свою спальню.

Кровать была не заправлена. Огромная, нелепая кровать, которую последний жилец не смог бы вывезти из дома, не разломав все дверные проемы в доме. У нее было четыре стойки, резные завитки и ангелы на изголовье. Стыки были склеены, кровать невозможно было разобрать. Ее любовно построили с нуля прямо в этой комнате. Очевидно, столяр был мастером своего дела, художником, поэтом. Наверное, ему ужасно не хотелось расставаться с кроватью. Карлотта любила эту кровать. Она была особенной, была побегом от рутины. Джерри тоже понравилась кровать. Джерри. Сбитый с толку, нервный Джерри – не понимающий, во что ввязывается. Бедный Джерри – Карлотта потеряла ход мысли.

Она разделась, натянула красный халат и подошла к окну. Заперла оба окна в спальне. Проверила защелку сбоку. Это все из-за сильного ветра. Если не запирать окна, они всю ночь дребезжат.