Сущность Альфы (СИ)

- Там коридоры, коридоры, коридоры, - нехотя протянул Саске, переворачиваясь на бок и уже практически шепча, - вода… письмена… клетка… и сущность

- Сущность? – это было интересно, необходимо, нужно, поэтому старший Учиха просто не мог не узнать, что же скрывается за этим словом. – На что она похожа, отото? Эта сущность

- Пф, - омега зарылся под одеяло по самую макушку и уже оттуда пробубнил. – Ни на что. Это просто сущность. Многие в одном. Одна ради многих, - и Саске мирно засопел, оставив своему аники ещё больше вопросов, чем дал ответов

Итачи только головой покачал, понимая, что все же не стоило спрашивать, потому что, действительно, то, что сказал брат, лично для него ничего не прояснило. Он все ещё считал, что Намикадзе – оборотень, хотя этой догадке не было никаких подтверждений, ведь как это – просто сущность? У Наруто просто не может быть «просто». Что означают слова Саске об одном и многом? И письмена? Что это? Почему они наполняют внутренний мир Намикадзе? И вода? Почему именно вода, если весь альфа был будто объят пламенем? Единственное, что понимал сам Итачи, это клетка, своего рода барьер, за которым Наруто и удерживал свою сущность, но это не проясняло ровным счетом ничего. Поэтому нужно действовать. Нужно во всем разобраться, причем побыстрее. Разобраться, чтобы принять ещё одно, пожалуй, довольно неоднозначное, но крайне необходимое решение.

Итачи ещё раз посмотрел на умиротворенно уснувшего омегу и снова покачал головой, припоминая, насколько пугающ и прекрасен в одночасье узор сущности Древнего в глазах брата – знак бога смерти, так называемый, «кровавый цветок».

Прикрыть глаза и хотя бы на минуту отгородиться от того напряжения, которое невидимой, но тяжкой пеленой легло на плечи пятидесятилетнего альфы. Прикрыть глаза и погрузиться в свои мысли, как в омут, ища начало, исток, то, что сложилось в его жизненный опыт, то, что поможет ему узреть истину. Его путь был нелегким с самого рождения: гибель отца, которого он даже не помнил, приглушенные, душащие всхлипы матери, которая, будучи омегой, отчаянно пыталась спасти и удержать в своих руках то, что ненавистники и конкуренты жаждали разорвать на куски, безысходность, крах личностных начинаний, неуверенность в собственных силах… Да, Минато Намикадзе не всегда был таким сильным, властным и могущественным.

До шестнадцати лет он был просто Минато-кун, человек, особь без статуса, безотцовщина, несостоявшийся глава клана, тот, на кого смотрели со скрытой завистью и ненавистью. В шестнадцать он пробудился, как альфа, и сразу же, как по щелчку, стал Минато-сан, альфой, на которого смотрели с благоговением и обожанием, внимания которого добивались, с мнением которого считались и от решений которого зависели. Омеги вились вокруг него стайками, томно поглядывали в его сторону, «распушивали перед ним хвосты» и распространяли запах своих феромонов, якобы случайно начиная течь именно в его присутствии. Минато этому не удивлялся, изредка оказывая симпатичным омежкам знаки внимания, ведь гон – это естественно, это природный порядок вещей, да и удивляться было особо-то и нечему, потому что он, как альфа, был красив, статен, мужественен и, как ему говорили, отличался от других трепетным отношением даже к мимолетным партнерам. После гражданского совершеннолетия, в двадцать, он стал Минато-сама, переняв на себя управление и кланом, и юридической конторой, точнее, отвоевав это право у того, кто, так сказать, временно исполнял его обязанности, и который возвращать их законному владельцу, естественно, не собирался. Но тогда он уже не был бессилен, он возмужал, вооружился знаниями и опытом и, а это тоже сыграло свою роль, за ним теперь стояли Сенджу. Наконец, его мама смогла отпустить свои страхи и тревоги, передав все дела сыну и уехав с мужем в США, поскольку эта почти двадцатилетняя борьба с завистниками и недоброжелателями сильно подточила здоровье омеги, которой требовались лечение и отдых.

Минато сразу же начал называть Джирайю отцом, не считая, что тем самым он предает памяти о покойном родителе, потому что альфа сам относился к нему, как к собственному сыну, и даже рождение Яхико ничего в их с отчимом отношениях не изменило. Джирайя даже из-за границы присматривал за ним и, именно в самые необходимые моменты, помогал советом, потому что дел у молодого главы клана было много, а опыта, как оказалось, не так уж и достаточно, чтобы на первых порах править властной и твердой рукой. Но он учился, постигал, обжигался и пробовал снова, зная, что подле него есть люди, которые могут его поддержать в любой момент, и на которых он сам может положиться.

Наверное, он бы ещё долго не замечал никого и ничего вокруг, дни и ночи напролет, по крупицам собирая то, что разрушил его предшественник, восстанавливая влияние клана Намикадзе и выводя свой бизнес на надлежащий ему уровень, если бы в один день в его кабинете не появилась багряноволосая бестия.