Суши для начинающих

Вернувшись из ванной, сунула замерзшие ноги между его бедер, чтобы согреться, как делала всегда. Потом они уснули, как спали почти четыре года каждую ночь, оба на правом боку. Лиза свернулась маленьким калачиком, а Оливер – калачиком побольше, вокруг нее, прижавшись всем телом и положив теплую ладонь ей на живот.

– Спокойной ночи.

– Спокойной.

– Странно как-то, – сказал в темноту Оливер, и Лиза почувствовала его боль и недоумение. – У меня интрижка с собственной женой.

Она закрыла глаза, теснее прижалась к его телу. Напряжение ослабло и сошло на нет. Так сладко она давно уже не спала.

С утра все до жути легко закрутилось само собой, как было заведено. Четыре года подряд так уютно и спокойно проходило каждое их утро. Оливер встал первым и приготовил кофе. Затем Лиза оккупировала ванную, а он нервничал и пытался ее выманить. Когда он забарабанил в дверь, вопя: «Живее, солнце, я же опоздаю!», ощущение дежа-вю нахлынуло столь мощно, что у Лизы закружилась голова и она не сразу сообразила, где находится.

Завернувшись в полотенца, улыбаясь, она вышла из ванной.

– Извини.

– Ты мне хоть полотенце сухое оставила?

– Конечно, оставила.

Она торопливо глотнула кофе и стала ждать. Зашумела вода, потом вдруг стало тихо. Теперь скоро…

– Лиза! – раздался, как она и ожидала, возмущенный вопль Оливера. – Солнце! Ты что, смеешься?! Еще бы носовой платок мне оставила! Вот всегда ты так.

– Это не носовой платок. – Согнувшись от смеха, Лиза вошла в ванную. – Это намного больше.

Оливер двумя пальцами взял у нее полотенчико для рук.

– Да этого мне даже на мои причиндалы не хватит!

– Извиняюсь, – мягко усмехнулась она, снимая с себя одно полотенце. – Смотри, я тебе последнюю рубашку готова отдать.

– Развратница, – проворчал он.

– Знаю, – кивнула Лиза.

– Совершенно невозможная.

– Знаю, знаю, – искренне согласилась она.

То насмехаясь, то ласкаясь, она вытирала его сильное, блестящее тело. Этим заниматься она всегда любила, хотя одним частям тела доставалось несколько больше внимания, чем другим.

– Эй, Лиз, – не выдержал наконец Оливер.

– Да?

– По-моему, бедра у меня уже сухие.

– Ах… ну да. – И они весело переглянулись.

Потом оделись, и вдруг в углу комнаты она увидела знакомую, как собственная рука, вещь и, не успев удержаться, воскликнула:

– Да ведь это же мой саквояж!

Тот самый саквояж. Оливер сложил в него какие-то свои вещи в тот день, когда ушел от нее.

В комнате вдруг стало тесно от мерзких воспоминаний. Бешенство Оливера, злоба и бессилие Лизы. Его слова, что семья у них ненастоящая. Ее язвительный совет подать на развод.

– Могу вернуть.

Оливер с готовностью протянул ей саквояж. Но настроение было уже испорчено, и сборы на работу заканчивали наспех и молча.

Когда задерживаться дольше стало невозможно, Лиза сказала:

– Ну, пока.

– Пока, – ответил он.

К своему удивлению, она почувствовала на глазах слезы.

– Не плачь, не плачь, – прижал он ее к себе. – Перестань, большая девочка, главный редактор. Косметику размажешь.

Лиза выдавила смешок.

– Жаль, что мы так и не помирились, – негромко проронила она.

– Что ж, – пожал плечами Оливер. – И такое случается. Ты ведь знала, что…

– …два брака из трех заканчиваются разводами, – договорили они хором.

– Ладно, по крайней мере, хоть не деремся, – натянуто улыбнулась она. – Даже разговариваем вот как люди.

– Точно, – весело поддакнул он. И опять ее заворожило, как оттеняет шелковистую шоколадную кожу фиолетовая льняная рубаха. Умеет же человек одеваться!

Когда она уже закрывала за собой дверь, он окликнул:

– Так ты, пожалуйста, не забудь, солнце.

Сердце у Лизы подпрыгнуло, она сделала шаг назад. Что не забыть? Сказать: «Я тебя люблю»?

– Найти адвоката! – погрозил он пальцем и улыбнулся.

Утро было чудесное, ясное. Она шла на работу по залитым солнцем улицам и чувствовала себя дерьмово.

41

До Лизы вдруг дошло, что никто не упомянул о Неделях моды. Или, точнее сказать, НЕДЕЛЯХ!!! О них Лиза всегда думала именно так – в сияющем неоновом ореоле. Недели моды, свет в окошке главного редактора. Дважды в год, на реактивном лайнере – в шумную суету Парижа или Милана (в остальные города Лиза летала на самолете, но Недели – событие столь пафосное, что, естественно, слово «самолет» не годится, только «лайнер»). Жить в лучших гостиницах Европы – «Георге V» или в «Принце Савойи», где с тобой обращаются как с особой королевской крови, сидеть в первом ряду на показах Версаче, Диора, Дольче и Габбана, Шанель, получать цветы и подарки просто потому, что пришла. Четыре дня тусоваться с помешанными на собственной персоне модельерами, истеричными топ-моделями, рок-монстрами, кинозвездами, зловещими миллионерами в золотых цепях и бриллиантах размером с булыжник и, разумеется, главными редакторами глянцевых журналов – обмениваться полными первобытной ненависти взглядами, вычислять их место в иерархии. И вечеринки, вечеринки – в картинных галереях, ночных клубах, гипермаркетах, складах (наиболее продвинутые и модные персонажи просто не знали, что бы еще придумать). Где, хочешь не хочешь, всегда находишься в самом что ни на есть центре вселенной.