Суши для начинающих

Майк обнимал одной рукой четырехлетнюю Дженет. С другого бока, прижимая к себе трехлетнего Оуэна, радостно улыбалась Моника, одетая в какую-то невообразимую синтетику. Она выглядела совсем юной – гладкая, аккуратная прическа, старательно накрашенные реснички. А в центре группы, между двумя взрослыми, смешно скосила глаза шестилетняя Эшлин.

Про себя она всегда называла этот снимок «Перед низвержением в ад». Здесь они казались идеальной семьей. Но Эшлин часто думала: не появилась ли червоточина уже тогда?

Отложив фотографию, она вернулась в действительность. Вот уже три недели прошло с тех пор, как звонила родителям. И не то чтобы потом забывала – нет, думала, и много думала, вот только все время находила поводы не звонить опять.

Впрочем, от такого недостатка общения ей самой было неспокойно. Вот Клода звонила своей маме каждый день. Хотя, конечно, Брайан и Морин Наджент совсем не похожи на Майка и Монику Кеннеди. Может, будь ее родителями Брайан и Морин, она звонила бы им чаще.

22

Понедельник, утро. Традиционно самое мерзкое из всех возможных. Лизе, однако, оно существенно исправило настроение. Мысль о том, что пора на работу, заставила ее взять себя в руки: по крайней мере, там можно заняться чем-нибудь полезным для себя. Надо бы принять душ, но вода оказалась ледяной.

Очень хотелось дожать Джека с починкой таймера на котле, но миссис Морли по секрету сообщила Лизе, что в выходные он не отдыхал ни минуты, разбираясь с рассерженными электриками и несговорчивыми операторами. И правда, вид у него был измученный и угрюмый.

Для Эшлин, серой от недосыпа, день тоже начался тяжко. На работу она опоздала. А тут еще Джек Дивайн высунулся из кабинета и отрывисто спросил:

– Мисс Чинить-Паять?

– Да, мистер Дивайн?

– Зайдите ко мне.

С перепугу Эшлин вскочила так резво, что потемнело в глазах.

– Или у тебя большие неприятности, или он в тебя влюбился, – возбужденно прошипела Трикс. – Что у вас там такое?

Эшлин была совершенно не в настроении для шуточек Трикс. Она понятия не имела, зачем Джеку понадобилось говорить с ней наедине. Обуреваемая тяжкими предчувствиями, она побрела к кабинету начальника.

– Закройте дверь, – распорядился тот. «Сейчас уволит», – в ужасе подумала Эшлин.

Дверь закрылась, щелкнув замком, и комната сразу же как-то уменьшилась в размерах и стала темнее. Видимо, это из-за Джека с его темными глазами, темными волосами, темно-синим костюмом и мрачным настроением. В довершение всего он сидел не за столом, а на столе, отчего расстояние между ним и Эшлин катастрофически сократилось.

– Хотел дать вам вот это, чтобы остальные не видели. Эшлин невольно попятилась от него, хотя отступать было некуда. Джек сунул ей полиэтиленовый пакет, который она машинально взяла, попутно отметив, что для уведомления об увольнении он великоват.

Видя, что она так и стоит с пакетом в руках, Джек с нетерпеливым смешком предложил:

– Посмотрите, что там.

Шурша пластиком, Эшлин боязливо заглянула в молочно-белую глубину пакета. К ее удивлению, там оказался блок сигарет «Мальборо» с прикрепленной к целлофану кокетливой красной розочкой.

– Я все время таскал у вас сигареты, – сверля ее взглядом, пояснил Джек и добавил: – В чем каюсь.

По голосу, впрочем, было совершенно не похоже.

– Очень трогательно, – промямлила Эшлин, потрясенная этим нежданным даром и розочкой.

Впервые с тех пор, как она с ним познакомилась, Джек Дивайн рассмеялся – от души, самозабвенно, закинув голову.

– Трогательно? – выдохнул он, искренне веселясь. – Сигареты – это трогательно? Хотя, вообще-то, возможно, вы правы.

– Я думала, вы меня решили уволить, – призналась Эшлин.

Его лицо вытянулось от удивления.

– Уволить вас? Но, милая мисс Чинить-Паять, – сказал он неожиданно мягко, – к кому же тогда мы будем бегать за пластырями, аспирином, зонтиками, булавками, средством от… как его там? Шока? Или стресса?

Успокоительными каплями. Сейчас они ей самой не помешали бы. Прочь, сию же минуту прочь отсюда. Просто чтобы снова дышать как полагается.

– Что вас так пугает? – еще мягче спросил он и, как показалось Эшлин, подвинулся чуть ближе к ней.

– Ничего! – просипела Эшлин.

Скрестив руки на груди, он наблюдал за нею. В том, как улыбка приподнимала уголки его рта, было нечто такое, от чего Эшлин чувствовала себя глупой и маленькой. Он будто смеялся над нею. А потом вдруг вроде потерял к ней всякий интерес.

– Ладно, – вздохнул он, возвращаясь за стол, – идите… Только не говорите никому, – кивнул он на пакет в ее руках, – а то все начнут стрелять у вас сигареты.

Эшлин вернулась на свое рабочее место. Ноги слушались с трудом. Итак, что мы имеем? Шок оттого, что Джек Дивайн не такой мерзкий тип, каким казался раньше. Но самое странное – Эшлин пришло в голову, что такой он ей нравится. Хотя дальше день пошел своим чередом, без неожиданностей.