Суши для начинающих

Лизе хотелось сочувствия. Она подумала даже, не позвонить ли Фифи, почти что лучшей подруге. Во всяком случае, никого ближе у Лизы не было. Они вместе начинали в «Свит-Сикстин», подростковом журнале. Когда Лиза перешла литературным редактором в «Герл», то устроила Фифи ассистентом редактора отдела красоты. Когда Фифи пробилась в заведующие литературным отделом в «Шик», то предложила кандидатуру Лизы на вакантное место заместителя главного редактора. А когда Лиза ушла заместителем главного в «Фамм», Фифи села на ее место в «Шик». Через десять месяцев после того, как Лиза стала главным редактором «Фамм», Фифи стала главным редактором «Шик». Фифи всегда можно было поплакаться: она знала все подводные камни их с Лизой так называемой шикарной работы, тогда как остальные исходили злобой от черной зависти.

Но что-то мешало Лизе снять трубку. Стыд, поняла она. И нечто вроде обиды. Хотя по работе они шли почти вровень, Лиза всегда немного опережала. Фифи карьерные успехи давались тяжким трудом, а Лиза продвигалась без видимых усилий. Главным редактором она стала почти за год до Фифи, и, хотя «Шик» и «Фамм» конкурировали на равных, у «Фамм» тираж был на добрых сто тысяч больше. Перевод в «Манхэттен» стал бы таким мощным рывком вперед, что Фифи даже тягаться с нею не смогла бы, и вот вместо этого Лизу ссылают в какой-то Дублин, а Фифи выходит в абсолютные лидеры.

«Оливер, – подумала Лиза, сразу повеселев. – Позвоню ему. – Но теплая волна радости тут же схлынула. – Я по нему не скучаю, – строго сказала она себе. – Надоело, все, хватит с меня!»

В результате она позвонила своей матери – потому что все равно надо было звонить, – но, повесив трубку, почувствовала себя совсем дерьмово. Особенно оттого, что Полли Эдвардс стала настойчиво выяснять, зачем звонил Оливер и спрашивал Лизин телефон в Дублине.

– Мы расстались.

Горло перехватило. Говорить об этом не хотелось совершенно; и потом, почему мама не позвонила раньше, если так переживает? Почему всегда приходится звонить самой?

– Но отчего же, деточка?

Этого Лиза и сама толком не знала.

– Так получилось, – буркнула она, соображая, как бы поскорее сменить тему.

– А к психотерапевту пойти вы не пробовали? – спросила Полли осторожно, не желая навлечь на себя дочерний гнев.

– Разумеется, мы ходили, – нетерпеливо ответила Лиза. На один сеанс сходили, а потом ей было некогда.

– Разводиться будете?

– Да, наверно.

Вообще-то она и сама еще не знала. Конечно, они в сердцах орали друг другу: «Я с тобой разведусь!» – «Нет, не разведешься, потому что это я с тобой разведусь!» – но серьезного разговора у них так и не получилось. После разрыва они толком и не разговаривали.

Полли сокрушенно вздохнула. Найджел, Лизин старший брат, развелся пять лет назад. Дети у нее были поздние, и как они живут, она совсем не понимала.

– Говорят, два брака из трех заканчиваются разводом, – со вздохом сказала Полли.

Тревога за дочь боролась в Полине со страхом перед нею.

– А это не потому, – отважилась наконец она, – что вы… разные?

– Разные? – сухо переспросила Лиза.

– Ну… что он… цветной?

– Цветной?!

– Ой, я не так сказала, – спохватилась Полина. – Черный?

Лиза раздраженно прищелкнула языком.

– Афроамериканец?

– Мама, ради бога, он же англичанин!

Лиза понимала, что ведет себя жестоко, но изменить себе не могла.

– Ну, английский афроамериканец, – беспомощно поправилась Полли. – Как бы там ни было, он очень милый.

Мама часто говорила так, чтобы показать, что не подвержена предрассудкам. Хотя при первом знакомстве с Оливером от испуга у нее чуть не остановилось сердце. Хоть бы кто предупредил, что приятель дочери – мощный, красивый, высоченный негр! Ну, цветной, ну, афроамериканец, как там еще их теперь следует называть. Нет, она ничего против не имела, вот только это было так неожиданно…

А когда Полли привыкла, то просто перестала замечать цвет его кожи и увидела, что мальчик он действительно симпатичный.

Огромный, черный, как эбеновое дерево, с гладкой блестящей кожей, туго обтягивающей высокие скулы, с миндалевидными глазами и копной тонких легких косичек. Ходил он, будто танцевал, и от него словно исходило тепло солнечных лучей. А еще Полли подозревала – хотя никогда бы не рискнула облечь свои подозрения в слова, – что сил у него как у жеребца.

– Он полюбил другую?

– Нет! С чего ты взяла?!

– А может, и да, Лиза, дорогая моя. Такой симпатичный мальчик.

– Ну и черт с ним!

– А ты не будешь скучать, доченька?

– Мне скучать некогда, – огрызнулась Лиза. – Мне о карьере думать надо.

– И далась тебе эта карьера! Я вот прекрасно без нее живу.

– Правда? – взвилась Лиза. – Ты вполне могла бы пойти работать, когда папа повредил спину, а так мы все жили на его пособие по инвалидности.

– Но деньги – еще не все. Мы ведь жили очень счастливо.

– Только не я!

Мать подавленно замолчала. Лиза слышала, как она шумно дышит в трубку.

– Ну, ладно, – вздохнула Полли. – А то разорю тебя.

– Прости, мам, – буркнула Лиза. – Я не хотела тебя огорчать. Ты получила мою посылку?

– Ах да, конечно, – заволновалась Полли. – Крем для лица и губную помаду. Спасибо, они чудесные.