Суши с хлебом (СИ)

И действительно — утром мне было не до нытья. Элементарно потому, что я замерзла. Под одеялом было холодно. Ноги, руки и нос замерзли настолько, что я была готова бросить их в какой-нибудь костёр, чтобы согреть.

За окном вчера беспощадно светило солнце и на небе не было ни одного облачка. Но сегодня над маленьким сараем нависли грозные свинцовые тучи. Свистящие порывы ветра сдували с черемухи белые пахучие лепестки и били в окна редкими, но крупными каплями дождя.

— За что мне всё это? — буркнула я себе под нос и, набравшись смелости, сбросила с себя одеяло и тут же взвыла от боли в мышцах рук и даже косых мышц пресса. — Мамочки! — всхлипнула, понимая, что руками могу двигать, только стискивая зубы от боли. Никогда ещё в моей жизни у меня не болели руки от запястья до локтя настолько сильно.

Надела красный спортивный костюм, купленный вчера в магазине. Запрятала ноги в носки, купленные в том же магазине и, надев синие калоши, рекомендованные мне Надеждой Леонидовной, вышла на улицу, где едва не оказалась сдута ветром вместе с дверью.

Глянув по сторонам, увидела, как из труб домов по деревне поднимался дым. Стало очевидно, что сегодня мне предстоит испробовать печь не только в бане, но теперь ещё и домашнюю.

Щурясь от порывов ветра, поднимающих пыль и закидывающих волосы в глаза, я набрала в руки остатки тех дров, что вчера не использовала в бане. Занесла их в дом, положила у печки и вновь вернулась на улицу, чтобы набрать лучину. Не знаю, почему Надежда Леонидовна называет щепки лучиной, но я в своей голове стараюсь теперь их тоже так называть.

Вернувшись в дом, я сложила дрова и лучину так же, как вчера сделала в бане. Проложила всё старой газетой и подожгла. Закрыла дверцу и, сидя перед печкой, начала ждать, когда станет тепло. Но вместо тепла в дом пришёл дым. Очень много дыма. И с каждой секундой его становилось только больше.

— Чёрт! — шипела я на печку, огонь в которой был очень скудным, но это не мешало дыму накапливаться в домике. — Что тебе надо-то?!

Закашлявшись, я открыла настежь дверь и окно, вернулась к печке, упала перед ней на колени и попыталась вновь решить проблему с задымлением.

Помимо большой дверцы, в которую я сложила дрова, была маленькая дверца внизу. Я не поняла, для чего она, но видела, что стоит открыть её шире, как пламя в печи будто начинало разгораться чуть сильнее.

Задыхаясь и кашляя, уже плохо видя из-за выступивших на глазах слёз, я пыталась с помощью этой маленькой дверцы отрегулировать пламя в печи так, чтобы дым начал покидать дом. Но всё равно всё становилось только хуже и хуже.

Уже расплакавшись не только из-за дыма, но из-за собственной глупости, я едва могла дышать из-за дыма, вкус которого лёг горечью на языке.

Из-за дыма я уже не различала, что находилось вокруг меня и потеряла ориентир, не понимая, где находится дверь, чтобы я могла выйти.

Внезапно в облаке дыма, окутавшем меня, послышались тяжелые шаги. Я даже кашлять от страха перестала. А затем кто-то большой, теплый и сильный, обхватив мою талию одной мускулистой рукой, вынес меня из дома.

— Ебанутая, блядь! — услышала я недовольное рычание своего спасителя, когда он поставил меня на ноги у забора рядом с рыжим котом.

Глава 11. Матвей

Погодка сегодня похерила все мои планы на установку мангала. Придётся шашлыки отложить на менее ветреный день.

Пока я готовил завтрак, Ржавый предпочёл устроиться на подоконнике кухонного окна и поэтично смотреть вдаль.

— Иди жри, — сказа я коту, положив в его миску мелкие куски мяса. Но шерстяной полностью меня проигнорировал и начал мяукать на птичьем языке, глядя в окно. — Ржавый, ты так воробьёв не наебёшь. Даже самый тупой из них видит, что ты толстый кот.

Но он продолжил своё чириканье, которое становилось всё громче. А затем, словно поняв, что один он не вывозит, шерстяной начал оглядываться на меня и требовательно смотреть, то мне в глаза, то в окно.

— Чё ты на меня смотришь? Наебать кого-то получилось? — хмыкнул я и, прихватив кружку с горячим кофе, подошёл к окну. Воробьёв я не увидел, зато увидел, как из Тихоновского дома, из всех щелей кроме трубы, валил дым, который ветер нёс прямо в мою сторону. Бегло оглядев соседскую ограду, не увидел девчонку. — Ёбаный насрал! — рыкнул я и, поставив кружку на подоконник рядом с котом, рванул в прихожую. Наспех надел резиновые сапоги и накинул на голый торс первую попавшуюся под руку старую джинсовку. — Ты-то, блядь, куда?! — рявкнул я коту, который вместе со мной выбежал из дома и тоже побежал в сторону небольшого заборчика, разделяющего нас с соседом.

Не помня, как сиганул через забор, оказался в соседской ограде. В несколько шагов преодолел расстояние до покосившегося трухлявого крыльца и через задымленные сени влетел в дом, в котором нихрена не было видно. Только было слышно, как где-то на полу кашляла девчонка, похоже, выплевывая последнее лёгкое.

Стараясь не дышать, нашёл красное кашляющее пятно у печки. Сгрёб одной рукой туловище, весом не тяжелее барана и вынес из дома.

Какого лешего она делала в доме? Костёр разводила?