Суши с хлебом (СИ)

— Потому что избалованные детки от богатых родаков не убегают. А ты явно избалованная.

— Или я просто самая младшая в семье, поэтому у меня никогда не было нужды что-то готовить или стирать самой. Для этого всегда были те, кто постарше.

— И драться тебя научил кто-то из старших братьев?

— Именно, — уверенно кивнула Соня. Ладно, её версия звучит убедительнее, чем моя. — А вы? — вдруг поинтересовалась девчонка, допив остатки уже давно остывшего кофе.

— А что я?

— От кого-то убегаете? Или просто так прячетесь в этой дыре?

— Я здесь отдыхаю. От всего. И от всех.

— И от своей семьи тоже? — кивнула она на татуировки маленькой ладони на моей груди. — Вот они, наверное, рады за вас…

— Ну, бывшая была бы рада, чтобы я утоп в какой-нибудь канаве во время дождя. А для дочки я стрёмный воскресный батя… Так что, да. Думаю, они обе рады, что не будут видеть меня хотя бы месяц, что я отдыхаю.

— И где вы так устаёте, что вам нужен целый месяц в глуши для отдыха?

— На работе, — отрезал я.

— На какой? — продавливала своё Соня.

— На тяжёлой.

— Вы работаете с металлоломом?

— Почти.

— Воруете?

Я прибью её.

— Всё ещё считаешь меня уголовником?

— Ну, вы явно так себе человек, раз вас не рада видеть собственная семья.

— Моя семья не рада меня видеть, потому что я дохрена когда-то работал на дядю, почти не бывая дома. Потом я стал дядей, на которого работают, но, оказалось, что моё нахождение дома раздражает жену больше, чем моё отсутствие.

— Это всё ещё характеризует вас как так себе человека, Матвей.

— Нахуй пойти не хочешь?

— Нет, — произнесла она расслабленно и протянула в мою сторону пустую чашку на блюдце. — Я кофе ещё хочу. Сделаете?

Глава 21

Угрожать мне, обнимая при этом котика?

Наивный.

Удивительно, но после короткого рассказа Матвея о себе, я убедилась в том, что он точно не может быть уголовником. Он просто уставший от ежедневной рутины мужчина, который находит успокоение в одиночестве подальше от родного города и людей.

Скорее всего, он ворчлив, нетерпелив и несносен для окружающих.

Почти как мой папа.

Бывают такие люди, которым хорошо в одиночестве.

Даже немного завидую ему. Я вот притянулась даже к человеку, которого здесь называют Зэком.

Матвей скептически посмотрел на протянутую мной в его сторону чашку. Перевёл взгляд с неё мне в лицо и произнес:

— Ты заметила, что электричество вырубило? На каком хую я тебе кофе варить должен?

— Ой. Не подумала.

Пришлось отставить кофейную чашку с блюдцем на небольшой журнальный столик рядом с диваном. Я укуталась и спрятала руки под плед. Так показалось теплее и уютнее.

— Позвоню маме, пока у вышки батареи не сели, — Матвей встал с дивана и пошёл к выходу из гостиной, на ходу листая что-то в телефоне. — Если она сама не сможет дозвониться мне, то вечером у дома будут МЧС, «скорая» и сама мама.

— Как трогательно, — усмехнулась я, проводив уходящего мужчину взглядом.

— Мам, привет, — так мило это прозвучало из уст взрослого мужчины. — …Да ничего со мной не случилось. Просто так звоню… Чё сразу «натворил-то»? Просто решил позвонить… В деревне свет вырубило. Починят только завтра. Звоню, пока связь есть… Да не ломал я ничего, мам!… Это в детстве было, и я тогда случайно тот телефонный столб снёс… Поел… На этот случай у меня есть газовая походная плита… Нет, не холодно мне… — Матвей ходил из стороны в сторону, периодически мелькая в дверном проёме. Он растирал шею широкой ладонью свободной руки, закатывал глаза, но терпеливо отвечал на вопросы своей мамы. Я бы уже, наверное, психанула. — … Нет, мам. В этой деревне нет желающих пригреть меня в титечках, — а вот это он сказал будто специально погромче, не забыв при этом посмотреть на меня.

Ага, сейчас! Раз такое дело, то мне бы тоже на ночь не помешали чьи-нибудь титечки, чтоб не замёрзнуть.

— …Нет, мам. Моя женилка тоже хочет отдохнуть… Хорошо. Пока, мам. И не волнуйся, я позвоню завтра утром.

Матвей ещё около двух минут слушал, что ему говорила мама. Угукал и, наконец, закончил разговор, в миллионный раз пытаясь убедить свою маму в том, что он хороший мальчик.

И кто-то всерьёз может называть и считать его уголовником?

Он же концентрированное тестостероновое утипути.

Прикусив нижнюю губу, смотрела на Матвея, плохо пряча улыбку.

— Заткнись, — бросил он, едва подняв на меня взгляд от телефона.

— Я ещё ничего не сказала.

— У тебя по лицу видно, что ты плед уже намочила от того, какой милашка-обаяшка. Так что заткнись и хотя бы ты не порти мне настроение и репутацию, — пробурчал он сурово.

— Молчу-молчу, — я изобразила, что закрываю рот на замок и снова спрятала руку под плед.

Новый порыв ветра загудел над крышей дома.

Матвей как-то безнадежно вздохнул и подпер плечом дверной косяк.

— И что мне с тобой до утра делать?

— Не знаю. И почему до утра? Я планировала к вечеру вернуться в свой дом. То есть в Тихоновский.

— Пф-ф, — фыркнул он равнодушно. — Если не боишься ночевать в скрипучем доме, который к утру сдует ветром, то можешь хоть сейчас идти. Халат, кстати, можешь себе оставить. И плед.