Суши с хлебом (СИ)

— Копай до того забора. Ну, тут видно, где границы огорода, — говорил тем временем Тихон. — Инструмент у меня весь в сараюшке.

Хотелось поинтересоваться, в какой именно, ибо всё, что здесь есть — это сараюшки, но пришлось прикусить язык и последовать за мужчиной в дом, продолжая слушать дальнейший инструктаж.

— Это мои сени. Но здесь ничего интересного нет. Только старый самогонный аппарат, — указал он на штуку в углу темного помещения, которое, судя по всему, должно быть застеклено, но вместо стёкол здесь были только листы фанеры и даже противень.

Половые доски, которые никогда не видела краски, громыхали под ногами.

Тихон открыл ещё одну дверь. Настолько небольшую, что мне пришлось пригнуть голову, чтобы войти в дом, переступив через неоправданно высокий порог. Порог, блин, высотой в половину дома.

— Ну, собственно, моя хата, — махнул Тихон руками, охватив пространство, в которое я попала.

Первое, что я не могла не заметить, — вонь прокуренного помещения.

К горлу мгновенно подступила тошнота, пришлось заставить себя глубоко не дышать.

я даже по ощущениям будто в прокуренной дымке оказалась. Словно сизые клубы дыма витали вокруг.

Низкий потолок, до которого я могла достать поднятой рукой. Возможно, когда-то он был белым, но теперь видел лишь паутину и пыль. Стены выглядели примерно так же: ни единого намёка на обои.

— Это у вас краска такая на стенах? — поинтересовалась я аккуратно, пока мужчина прибирал со стола сковородку.

— Какая краска? Ты чё? Побелка это. Лет пять назад белил. Можешь, кстати, перебелить, если хочешь. Можешь, вообще, сделать тут всё, как тебе удобно. Только не сожги хату, а остальное всё на твоей совести.

— Ясно, — протянула я, продолжая разглядывать дом, который слишком поспешила взять в аренду.

— Тут у меня кухня, — указал Тихон на «кухню».

Стены с полками из неотесанных досок, старая плита, какая-то непонятно тумба и буфет. Я такой в музее видела когда-то. Старый холодильник, который тоже когда-то был белым, но теперь был жёлтым.

— А это что? — кивнула я в сторону непонятного сооружения с грязной раковиной.

— Умывальник, — ответил Тихон, посмотрев на меня, как на дурочку. — Вот вы, городские, даёте! Не знать, что такое умывальник, — хохотнул с издевкой. — Сюда воду заливаешь ковшичком, потом вот эту пипку толкаешь и льётся вода. Тут и мыло есть, и шампунь мой. Всё есть.

Пока Тихон демонстрировал мне работу умывальника, я пыталась понять, как ему так хорошо удалось спрятать свой дом, что в него не попал ни один смеситель.

— Тут фляга с водой, — указал он на железную штуку рядом с моей ногой, на крышке которой лежал белый эмалированный ковшик. — Тележка для неё у ворот, а водокачка на соседней улице. Ну, тебе покажут, если что… Тут у меня стол и две табуретки, — указал он на стену противоположную кухонной. Здесь под окном, из которого была видна часть забора и лес, стоял стол без намека на скатерть и две деревянные табуретки под ним. — Ну, это печка. Это и дураку понятно, — махнул он рукой в сторону белой огромной махины, которая служила здесь стеной между кухней и другим помещением, в которое прошёл Тихон. — А здесь у меня спальня, кровать, телевизор. Комод для вещей, если захочешь что-нибудь сложить. Так, что ещё? — покрутился он на месте. — Баня во дворе… Ну, её ты и сама найдёшь.

— А туалет? — поинтересовалась я аккуратно.

Его дом реально состоит из этих двух крошечных помещений? У меня комната раза в три больше, чем весь его дом!

— Так на улице сортир. Как у всех. Кто в доме-то срёт?

— Ясно, — пискнула я.

— Так… семена в комоде. В следующие выходные обязательно посади огурцы в парник. Говно уже горит, так что не затягивай. Только обязательно на ночь замочи семена. Не забудь. Плёнку я уже натянул, всё приготовил…

Я слушала его и кивала головой, как болванчик, не понимая ни слова из того, что он говорит.

Глядя на полы с потёртой коричневой краской, я пыталась понять, как вообще смогу здесь не то, что жить, а выжить? Всё это ведь абсолютно непригодное для жизни помещение, а Тихон рассказывает о нём так, будто это хоромы.

Грязные, пыльные хоромы, обтянутые паутиной.

— Ну, вроде, всё понятно. Всё объяснил, — будто бы немного хвалил себя Тихон, хлопая ладонями по карманам необъятного пиджака.

Пока я не рисковала сделать хотя бы шаг от порога, Тихон метался по помещению, которое он назвал своей спальней, и скидывал в старую цветастую сумку какие-то свои вещи и, кажется, паспорт.

Он за границу собирается бежать?

— А ваш сосед, он…? — указала я большим пальцем себе за спину в сторону, где находился большой кирпичный дом. — Он живёт там?

— Ну, а где ж ему ещё быть? С другой стороны от меня только лес, а здесь… сосед. Но ты не переживай и, на всякий случай, музыку громко не слушай, сама тоже не пой. И не свисти, — добавил Тихон, с ужасом в глазах посмотрев на меня.

— Я не умею свистеть.