Суси-нуар. Занимательное муракамиедение

К югу от границы,

В далекой Мексике

Я однажды влюбился,

И звезды зажглись в мою честь;

И с тех пор я скитаюсь,

А сердце все там же…

К югу от границы,

В далекой Мексике.

Дальше еще интереснее. По музыке-то вроде мажор, даже залихватский такой мотивчик. А по словам – не «эвергрин», а просто «bluezo Mexicano» какое-то. Герой песни встречает на фиесте «девушку в испанских кружевах», проводит с ней единственную ночь (because it was fiesta, and we were so gay[39]) – и уезжает своей дорогой. А через много лет возвращается, но видит свою любовь в «белой вуали» (in a veil of white, т. е. либо в фате, либо в саване; в любом случае – лица не видно), молящейся перед свечой, – и церковные колокола сообщают ему, что он должен уйти и больше никогда сюда не возвращаться:

The mission bells told me – ding-dong! – that I must not stay,

Stay south of the border, down Mexico way.

Колокол спел мне – дин-дон! – чтоб я уходил

За границу, подальше от Мексики.

Всё, конец фильма. Ни тебе «солнца», ни «запада». Вторую половинку заглавия романа – «West of the Sun» – Мураками «привинтил» уже сам. С коварным писательским умыслом. Каким – читаем чуть ниже:

– К югу от границы, на запад от солнца, – проговорила Симамото.

– А на запад от солнца – там что?

– Есть места. Ты слыхал о такой болезни – сибирская горячка? Я когда-то о ней читала. Ей болеют в Сибири крестьяне. Представь: вот ты крестьянин, живешь один-одинешенек в этой дикой Сибири и каждый день на своем поле горбатишься. Вокруг – никого, насколько глаз хватает. Куда ни глянь, везде горизонт – на севере, на востоке, на юге, на западе. И больше ничего. Утром солнце на востоке взойдет – отправляешься в поле; подойдет к зениту – значит, перерыв, время обедать; сядет на западе – возвращаешься домой и спать ложишься… И приходит день, и что-то в тебе умирает.

– Умирает? Что ты имеешь в виду?

– Не знаю, – покачала головой Симамото. – Что-то такое… Каждый день ты видишь, как на востоке поднимается солнце, как проходит свой путь по небу и уходит на западе за горизонт, и что-то в тебе рвется. Умирает. Ты бросаешь плуг и тупо устремляешься на запад. На запад от солнца. Бредешь день за днем как одержимый – не ешь, не пьешь, пока не упадешь замертво. Это и есть сибирская горячка – hysteria siberiana.

– Но что там, к западу от солнца?

Симамото опять покачала головой.

– Я не знаю. Может, ничего. А может, и есть что-то. Во всяком случае – не то, что к югу от границы⁹¹.

Так как ты звался, гордый-Ворон-там-где-Ночь-царит-всегда?

Догадайся без труда.

Всего-то дела – перевести обе половинки заголовка романа в «общечеловеческую» символику. И назвать эти вещи их суровыми мексикано-сибирскими именами. Получаем:

«К югу от границы» + «На запад от солнца» =

За любовью, что сам же

сгубил, Бредёшь,

пока не свалишься замертво.

* * *

– Главное – называть все вещи своими именами… – пробормотал я рассеянно и повернул ключ зажигания.

– Чем-чем? – переспросила она, пристегивая ремень. Я посмотрел на нее и вздохнул.

– Слово такое японское, «ими-нами». «Волны смысла» означает. «Ими» – смысл, «нами» – волна… Хотя правильнее, конечно, «ими-но нами».

– Ими, но нами?

В ее голосе звякнула тревожная нотка.

– Ну… Если хочешь, можно и так.

– А! – осенило ее. – Именно нами!

Я одобрительно хмыкнул, и моя старенькая «субару» наконец тронулась с места.

* * *