Суси-нуар. Занимательное муракамиедение

– Мой личный рекорд – три часа и двадцать с чем-то минут. Но сейчас я уже так быстро не бегаю.

– И о чем вы думаете, когда бежите?

– Да ни о чем… Потею и пива хочу.

– Пива? Но если верить американскому изданию «Salon Magazine», в тридцать три года вы бросили пить, курить и стали бегать по утрам.

– Пить? Пить я не бросил. Курить бросил, это да…

– Тогда придется срочно развенчать этот миф в России. А то одна рассерженная читательница даже прислала письмо: «Спросите у Мураками, почему он сам пить бросил, а герои у него в книжках не просыхают?»

– (Смеется.) Да не бросал я! Выпиваю, как все нормальные люди… А насчет марафона – последний раз, на Хоккайдо, я бежал одиннадцать часов. Чуть не умер! А в последнее время еще триатлоном занимаюсь – там плавание, бег и велосипед.

– То есть действительно, чтобы писать, нужна физическая сила?

– О, да. Когда я пишу, мне нужно очень сильно концентрироваться. Я просыпаюсь каждое утро в четыре, сажусь и пишу пять часов подряд. Без физической подготовки так концентрироваться не получается, хоть убей. Не знаю, как обстоит дело у русских писателей, но японские писатели страшно небрежно относятся к своему физическому состоянию. Юкио Мисима был чуть ли не единственным исключением. Но лично для меня физическая энергия нужна как воздух. С тех пор как я стал писателем, я бегаю каждый день, это очень важно.

– Практически в каждом романе у вас упоминается Россия. Хотя бы на уровне шуток – например, история о Троцком и оленях в «Пинболе» или о «мартобристах» в «Охоте на овец». Откуда вы все это берете?

– Лет в пятнадцать-семнадцать я сходил с ума по русской литературе: Достоевского и Толстого читал без передышки. Очень любил все эти длинные истории. «Братьев Карамазовых» я до сих пор считаю идеальным романом. Собственно, пытаясь написать что-нибудь подобное, я и начал создавать тексты. Каждую их книгу перечитывал раза по три-четыре. Недавно, кстати, перечитал «Идиота», очень большое удовольствие получил.

– Значит, все-таки Достоевский? А что же Толстой?

– Толстой тоже… Но все-таки Достоевский.

– Но, скажем, русскую литературу ХХ века вы уже не очень хорошо знаете?

– Да, можно так сказать. То есть я, конечно, читаю… Недавно что-то такое читал…(Задумался, потом помотал головой.) Нет, что ни говори, всё-таки девятнадцатый.

– У ваших книг есть одна особенность, перенять которую я бы очень желал и нашим сегодняшним авторам. Подавляющее большинство наших писателей пишут в основном только для аудитории своей страны. То есть если попробовать это перевести на другой язык – это мало кому будет понятно и нужно. А ваши книги переводятся и отлично воспринимаются в самых разных странах. Откуда это у вас?

– В юности я читал сплошь зарубежную литературу. Лет до семнадцати – русскую, а затем сам выучил английский и переключился на американцев в оригинале. Поэтому мое письмо, можно сказать, – это некий «микс» из влияний русской литературы XIX века и американской прозы ХХ. А японской литературы, в общем, почти не читал.

– В «Хрониках» вы поднимаете тему Халхин-Гола, о которой десятки лет было, так сказать, «не очень принято» писать ни в России, ни в Японии, ни в Китае, ни в Монголии. Где вы собирали материал, чтобы писать об этом?

– Нигде.

– То есть как – вы все это придумали??

– Сначала придумал и написал. А уже потом поехал во Внутреннюю Монголию и в Китай. Поехал, проверил – и сам удивился: все очень похоже, такое действительно могло быть.

– Но если такие вещи не проверять, очень трудно кого-нибудь не обидеть или не разозлить…