Суть острова

Как был, в трусах и в майке, Сигорд поплелся на кухню, стакан споласкивать да котлету разогревать – пробило-таки на поздний ужин. Идти надо из спальни сквозь гостиную, смежную со спальной. По-хорошему, так и курить бы надо только в гостиной, чтобы спальня табаком не прованивала насквозь, но – лень. И не только: многие годы мечталось ему курить в комфорте, но при этом где захочется, а не в специально отведенных для курения местах, так теперь что же – самому над собой надзирать, окрикивать? Когда он еще в прежнем благополучии существовал, в комнатах курить нельзя было из-за жены и детей, а когда опустился на дно социальной лестницы – ему все равно было что, где и когда курить… Все слиплось в памяти, гордиться нечем в те годы, улыбнуться нечему, слякоть одна и жалкая злобная тоска… Да, а отныне он может курить хоть в кладовке, но лучше всего в ванной. И по деньгам он теперь, пожалуй, круче того прежнего, молодого и благополучного… А по здоровью хуже.

Помещения в квартире отличались по форме, но все они были примерно одинаковые по площади: в чуть вытянутой на восток спальне пятнадцать квадратных, пятнадцать с половиной в квадратной же гостиной и пятнадцать на кухне, контур которой фиг поймешь как описать двумя-тремя словами… Общая площадь квартиры, вместе с балконом, шестьдесят два квадратных метра, потолки – два семьдесят, четыре окна, вторая дверь на черную лестницу… Дворец, да и только, но по высоким потолкам Сигорд не ходит, черный ход никогда не открывает… Шторы он не сам подвешивал, мебель, само собой, тоже не сам на семнадцатый этаж таскал… Обои, паркет, стальные двери, два комплекта – все за деньги, только мигнул. Но домработницы у Сигорда нет, ему ненавистна мысль, что в его доме, в логове, в жилище его, гнезде родимом, кто-то посторонний будет хозяйничать, тряпкой возить, под кровать и кушетку заглядывать… Отсюда оборотная сторона медали проявляется: самому и скоблить, и пыль протирать, и стирать, и готовить… Посуду мыть. А все-таки свой дом – это дом, это услада и восторг, это не картонный ящик над вентиляционной решеткой. Черт с ней, неохота разогревать, он котлету холодной съест, еще и лучше и вкуснее. Здоровенная котлетища, граммов на сто пятьдесят, а мяса в ней столько, что она почти бифштекс рубленый. Сверху кетчупа капнуть, а хлеба не надо, ибо от него жиреют. Но посудомойку придется купить, хотя это и дороже фартука встанет. Путь к еде пролегал мимо зеркала, в котором на миг буквально промелькнула фигура Сигорда, но, увы, успела отобразиться во всей своей неприглядности – не сообразил, елки-палки, отвернуться… Да уж, этого мгновения вполне хватило, чтобы подпортить настроение: руки, плечи, живот – все и не толстое вроде бы, а дрябловатенькое, старенькое уже… Если жрать еще больше и на ночь – дряблость отнюдь не исчезнет, просто складки тощие станут складками жирными. Качаться? Да какой может быть гиревой и атлетический спорт в пятьдесят четыре года? Бегать? Угу, встал на четыре хрустящих конечности и побежал в сторону кладбища. Жив, вертикален – и то хорошо. Да нет, он еще ничего! Ходит же по земле на своих ногах, руководит людьми, о бабах вот задумался не на шутку. Сигорд дожевал котлету, запил кипяченой водой и заставил себя вновь подойти к зеркалу: не красавец, не богатырь, не юноша, но… Конечно, когда он бомжевал – вчера еще, кажется, это было – вот тогда да: жил он впроголодь и пьяный, на чердаке, развалина среди развалин. А теперь он даже на улице всегда в тепле.

Сигорду вспомнился двухэтажный дом, давший ему защиту и приют в последнюю бомжевую зиму, сердце сразу екнуло виновато. Как он там, старый? Наверняка давно уже снесли, построили на его месте автозаправку, либо дом, но уже современный, многоэтажный… Или парк разбили, как когда-то грозились по телевизору, но это вряд ли: в Бабилоне-столице словно медом намазано для провинции, лезут и лезут неустанно, поколение за поколением, и хотя естественная и искусственная убыль в стольном городе велика, а городские женщины не любят рожать больше одного-двух раз за свою жизнь, приток поселенцев заметно выше оттока и город постоянно перенаселен. И ни дороговизна, ни сырой климат, ни даже строгие указы и эдикты господина Президента не способны в полной мере воспрепятствовать искателям счастья, урбаноиммигрантам и нищебродам. А если есть тяга – в смысле если есть спрос на дешевое дорогое жилье, дешевое для строителей и дорогое для жильцов – кто же по доброй воле будет строить парки да скверы? Наверняка там воздвигли панельную дылду в двадцать с лишним этажей. С видом на залив!

Сигорд горестно пожал плечами и развел в стороны тощие руки – зеркало сочувственно кивнуло в ответ: да, дескать, пора чистить зубы и спать.