Суть острова

– Вот и я говорю: при чем тут совесть, если есть сила? Ладно, куда-то мы не туда залезли, в какие-то доморощенные схоластические дебри. Лезь в мотор и езжай, а то видишь – на нас патрульные посматривают, думают, небось, что мы раскричались и вот-вот в ножи пойдем друг на друга.

– До завтра.

– И тебе того же.

* * *

– Молчи! Мне материнское сердце подсказывает, что он обманывает тебя!

– Мамочка! На этот раз оно ошиблось, ваше чуткое сердце. Хотел бы – давно бы уже обманул он меня. А вы оглянитесь вокруг: сколько всякого барахла нас теперь окружает? Мы себе и домработницу завели, и легковой автомобиль у нас имеется, и экономить до получки нам теперь не приходится… И, кстати говоря, на черный день есть, «гробовые» отложены – все это благодаря новым временам, то есть тому, что работаю с этим Сигордом. И то, что он гораздо больше моего имеет – ну вот никак меня не трогает, не задевает.

– Это оттого, что ты добрый и бескорыстный. И умный! Потому он за тебя и держится, что сам бы ничего не смог, а тебя можно эксплуатировать за гроши. Да, да, да!

– Мама, это не так. Он даже в уставный договор меня вписал, хотя я его совсем не просил об этом.

– И что тебе этот договор?

– А то, что моя доля в нем – сорок тысяч талеров с лишним. И то если считать по номиналу, а на деле – так и дороже стоит.

– Не такие уж и большие деньги – сорок тысяч.

– Что-что?

– Я к тому, что ты заслуживаешь большего; деньги, конечно, немалые, хотя и… Ну хорошо, пусть сорок. Где они?

– Там, в деле. А у меня документы, это подтверждающие.

– Что я и говорила: у тебя бумажка, а у него деньги.

– Мама. Вы можете сердиться, можете плакать, но я повторяю: дела – это дела, их веду я и прошу вас не пытаться вмешиваться. Меня устраивает нынешнее положение вещей, и я никогда никого не кусал в спину, не сделаю этого и впредь: Сигорд опирается на меня, я на него, – и так будет, пока один из нас не обманет. Это буду точно не я, и уверен, что не он. Закрыли тему, мамочка. Мы, кстати, опять при дополнительных доходах, посему хочу свозить вас к теплому океану на выходные, плюс пару дней я испросил за счет фирмы. Да не на наше побережье – на северные пляжи, в четырехзвездочный отель, очень спокойный, очень уютный. Вечное солнце, бриз, пальмы шелестят, волны плещут, воздух напоен кислородом… Вот билеты на самолет! Довольны ли мы?

– А-а-а-х, Янечек… За что мне судьба ниспослала такого замечательного сына! Дай платочек, я опять разнюнилась, но уже от радости…

* * *

После покупки акций «Южного побережья» прошел месяц вялого ожидания, за который мысль о том, что свободные деньги на счету превратились в «товар», что «деньги работают» (Сигорд считал это выражение пошлым, но сам вдруг применил его, с кривой улыбкой, правда), стала привычною, и Сигорд с Яблонски занимались тем, что окучивали вскопанные уже грядки – обслуживали имеющуюся клиентуру и вербовали новую. Но жарко следили за котировками. «Мы потеряли десять тысяч», – докладывал Яблонски устно и по телефону. «Отбились и пятерка в плюсе!», – а через два часа: «Опять по нолям… ребята говорят, что до весны активности никакой не будет». Сигорд кивал, соглашался рассеянно, однако ни на что другое переключаться не хотел. И вот настал день, это было в конце июля, когда Яблонски встретил его красный, весь взъерошенный, глаза его как обычно круглые, мигали под очками так часто, что мигание это можно было принять за нервный тик.

– Пять двадцать! На целый талер взлетели. Сбрасываем? – Сигорд молча и не спеша стал снимать пальто, новость абсолютно его не взволновала, только вот рукава никак не хотели отпускать, тесны стали…

– Да не дергайте вы так, давайте приму! – Анита ласточкой слетела со стула и бросилась помогать боссу.

«Надо будет все-таки ее оттрахать, – подумал Сигорд, – с нею вроде бы не должно быть осложнений. Ресторан, то, се… Все равно она к осени увольняется, хорошо хоть предупредила заранее. А вдруг не согласится? Тоже переживем».

– Еще на пять пенсов вверх! Сигорд, а?

– Что ж, это – к премиям личному составу фирмы, примета верная. Анита, собирай свои манаточки – и марш к Марии в гости, там пока поработаете. Заодно можешь ей насчет премии насплетничать. Тихо! Радоваться будем после и никак не сегодня. А может быть и не завтра. И вообще… нечего делить шкуру неубитого медведя. Запрыгали тут, захихикали… Ты еще здесь???

Яблонски закрыл за окрыленной Анитой дверь, запер на ключ, сел на свое место и теперь смотрел не мигая, ждал.

– Чай горячий?

– Только что. Так может – потом чай? Вот-вот обратно повалится, все к этому идет… А, Сигорд? – Яблонский встал, не в силах больше сидеть на месте.

– Пусть идет, а мы пьем чай, медленно, раздумчиво, с благодушными улыбками на румяных лицах. Сядь, я сказал.

Почему-то, вопреки опасениям Яблонски и Сигорда, акции «Побережья» никак не хотели падать и к концу сессии приподнялись еще на десять пенсов. Но Сигорд все не давал и не давал команды продавать, биржевая сессия закончилась, и Яблонски возмущенно отдувался.