Суть времени #7

Теперь возникает главный политический вопрос. Почему, говоря о проекте «Сверхмодерн» или об обретении миром снова устойчивости, нельзя призвать просто вернуться в один этот блок #2 – в советское в том виде, в каком оно реально было осуществлено к концу предперестроечного периода? Почему туда нельзя вернуться? Почему нельзя оставить один этот, хорошо известный, блок? Ведь еще не забыли, как он выстроен. Ведь, казалось бы, можно его снова сконструировать и в нем зажить. Потому что нынешняя жизнь для кого-то более удобна, комфортна и т.д.?

Да, для меня она несказанно более удобна и духовно комфортна, чем та жизнь, и не буду этого скрывать. Но если бы речь шла о том, что сюда можно было бы вернуться, что это было морально, политически реализуемо и эффективно для страны, то я пожертвовал бы тем избыточным комфортом, который существует сейчас, включая духовный. Потому что для сотни миллионов людей жить там, в том мире, который был, – не только более комфортно (точнее, менее дискомфортно), но еще и более праведно. Я отвечаю за свои слова. Речь идет не только о том, что там жизнь более сытая для этого большинства (что тоже очень важно, когда дети плачут от голода или не доедают, не допотребляют белка, или когда есть несколько миллионов беспризорников… свиней могут сосчитать, а сколько беспризорных детей – нет, дают абсолютно разные цифры)… Дело не только в том, что там лучше жить в смысле количества. Но дело еще и в том, что та жизнь праведнее, она понятнее, она оправданней, чем та жизнь, которая строится сейчас. Потому что оправдать это неравенство и эти принципы дифференциации не может ни один человек, в котором осталась совесть.

Так значит дело не в том, что та жизнь была менее удобной для кого-то. Тогда в чем же?

Может быть, дело в том, что вернуться в конец советской эпохи невозможно? Что если возвращаться сейчас (это принцип пасты из тюбика: ее легко выдавить, но ее нельзя забрать назад), то надо возвращаться назад к ленинизму, а потом к сталинизму и претерпеть все то, что происходило тогда (кроме того, в одну и ту же воду нельзя войти дважды)?

Это серьезный аргумент, но не он основной. И мне даже просто интересно: в то время, когда я это говорю, осознают ли все слушающие, в чем основной аргумент? Он прост и убийствен одновременно. Каков же этот аргумент, в котором метафизика, политика, экзистенциальная основа и практика соединяются воедино? Я повторяю, он один и он такой. Та схема, в которую, ах, как хочется вернуться («backtoUSSR», «ах, как хочется в СССР»), – эта схема РУХНУЛА. Она несла в себе безумно много блага, она решила многие задачи, а потом взяла и РУХНУЛА. И это колоссальный аргумент, никаких других фундаментальных аргументов против возвращения в схему, в которой будет только блок #2, нет. Но этот аргумент колоссальной силы, и политической, и моральной.

Почему она рухнула? Потому что в ней завелись «кроты»? Сколько? Миллионов семьдесят людей, проголосовавших за Ельцина, – это все были «кроты империализма»? Съезд КПСС и Пленумы, которые голосовали за Горбачева, когда уже было видно, что он убийца партии, – это «кроты империализма» американского? Кто-то в это верит? Ну, хорошо, если тогда в той схеме завелись «кроты», сейчас мы ее воспроизведем снова, и в ней снова они заведутся, и снова она завалится?

Гигантское значение подобного аргумента не допережито в нашей среде. Нет внутренней, духовной, моральной проработки этого значения. А ведь этот аргумент все эти двадцать лет лично для меня, например, был самым главным, и на его основе строилась до меня практика жизни и деятельности, которую я назвал «немешательство». Не путать с «невмешательством». Вмешиваться можно, мешать не надо.

Строят капитализм? Пусть строят. Капитализм существует только тогда, когда существует сильное государство. Пусть построят сильное, эффективное государство. Пусть обеспечат в этом государстве действительное развитие. Пусть откроют каналы вертикальной мобильности. Пусть решат все задачи, которые должно решить это государство. Пусть сделают страну, им дан мандат. Блок #2, который я люблю и любил всегда намного больше, чем капитализм, рухнул, и я не имею право навязывать его политический возврат. И в этом смысле я вообще все эти двадцать лет существовал по принципу «немешательства», занимаясь страной, помогая ее не развалить, помогая даже строить этот чужой для тебя проект – со стороны, дистанцированно, тактично и деликатно, не входя в систему, которая это строит. Потому что это чужая система, но страна-то своя! Не идеология выше страны, а страна выше идеологии. И каждый, кто думает иначе, с моей точки зрения, аморален.

А вот теперь прошли двадцать лет капиталистического эксперимента, они закончены. Давайте это зафиксируем спокойно и окончательно. Капиталистический эксперимент длится в России двадцать лет. Мы можем сейчас праздновать отнюдь не только какие-то другие даты, но и двадцатилетие этого эксперимента, со скорбью и печалью. Это важнейшая историческая веха, которую никто не хочет обсуждать и даже замечать.