Суть времени. Том 1

Твардовский здесь в художественной форме говорит об эгрегоре. О царстве мертвых, которые живут в наших сердцах. О единстве эгрегора и живущих ныне на Земле. О том, что Собор есть единство живых и мертвых. И только Собор есть высшее выражение народа. Он говорит о многом — и о сути времени. «И время шло».

Метафизика как раз и выражает суть времени. Она говорит о том, что именно нас объединяет, каким образом связываются времена и какую роль в этом объединении времен, в связи времен играют наши мертвые и любимые.

«Гамлет» — это таинственное произведение, в нем много тайн. Одна из тайн, как мне кажется, состоит в том, что Гамлет просто очень любил отца. Все ставят разных «Гамлетов». Но ни в одном из этих Гамлетов нет того, что мне представляется главным. Он просто очень любил отца, был с ним связан и связан по-настоящему. И в этом расшифровка многого из того, что он делал.

Ну, а теперь вернемся от Гамлета, Твардовского, единства живых и мертвых и прочих, я убежден, основополагающих, краеугольных вещей — к тому, что называется политикой.

Понимая, что какие-то мысли схватываются аудиторией до конца, а какие-то не до конца, в большей или меньшей степени, я позволю себе сейчас применить несколько новых формул. Я предъявлю аудитории некоторые свои мысли, свои аналитические иероглифы в графике с тем, чтобы стало яснее и понятнее, о чем я говорю. Мне кажется, что такая окончательная ясность — не вообще некоторый оставшийся эмоциональный фон, не обсуждение некоторых отдельных мыслей, а уяснение всей логики как единого мегаиероглифа — безумно важна, коль скоро мы хотим, чтобы эти беседы (лекции? не знаю, как их еще назвать: исповеди, проповеди, как некоторые говорят) имели максимальный эффект.

Итак, что вдруг стало ясно в предыдущей передаче «Суд времени»? И отчего все наши сторонники и мы сами возликовали?

Стало ясно, что есть общество.

И что в этом обществе есть меньшинство (такое совсем, совсем, совсем маленькое меньшинство) и есть большинство, причем огромное (рис. 2).

И что это большинство патриотично, поддерживает советские ценности, поддерживает единый тезис о величии нашей истории, ориентировано державно, ориентировано историофильски, а не историофобски — так, наверное, будет сказать точнее всего. Это наше, наше большинство. И важно, что оно не только наше, но оно и большинство. Каждый считал, сидя в своем углу, что он в одиночку страдает по советским и, в целом, по историофильским ценностям, в то время как вокруг клубится совсем другая, безумная жизнь. И вдруг в какой-то момент выяснилось, что таких «каждых» — «до и больше». И что они-то и слагают это наше большинство.

Итак, есть это большинство, иногда выражаемое цифрой 85%, иногда выражаемое цифрой 97%. И есть меньшинство. Чтов ответ на данный факт, обнаруженный в передачах «Суд времени» и подтвержденный многими другими данными, сказало меньшинство?

Меньшинство сказало: «Во-первых, это не так. Подумаешь, какие-то там телевизионные передачи! Подумаешь, какой-то там телевизионный актив! Это же не страна, это не общество — это малые сегменты, а может, вообще какие-то группы сумасшедших, которые по многу раз голосуют. А во-вторых, — сказало оно, — даже если это так, то ваше большинство — это невменяемый охлос, упыри, идиоты». (Сравни: «Россия, ты одурела», сказанное Юрием Карякиным после победы Жириновского в 1993 году на парламентских выборах).

Ну сказало меньшинство, что это не так, что речь идет о телевизионном шоу-тренде, а вовсе не о большом нарративе и мегатенденции… Но вскоре выясняется, что это все-таки так, потому что это подтверждается другими передачами с другим телевизионным охватом. Иначе и быть не может, потому что до 95% наших сограждан от преобразований последних 20 лет не получили вообще ничего. Около 20% этих сограждан голодает, еще 30–40% не могут приехать из Томска в Омск, не то что выехать за рубеж. И тогда вообще непонятно, что они получили.

Мобильные телефоны? Но я видел в Гималаях на высоте около 5000 метров женщину вполне традиционного обличья, которая распахивала огород на буйволе и говорила по мобильному телефону. В Африке много мобильных телефонов. И что же, все, что получило население от двадцатилетних преобразований, это мобильные телефоны? Так они есть везде! И вообще, нужно ли было огород городить, чтобы получить мобильные телефоны? Из России вывезено, по минимальным оценкам, 2 триллиона долларов. Сколько можно было купить на эти деньги мобильных телефонов, если речь была бы только об этом! Но говорилось же о чем-то другом. А в смысле этого «другого» не получено ничего.

Поэтому, во-первых, имеет место это большинство. И это макропроцесс, большой нарратив и что угодно, а не телевизионный микротренд. Ну зачем голову себе дурить?

И, во-вторых, этот феномен просто не мог не иметь места. Он обязательно должен был существовать, ибо он коренится в сути произошедшего у нас в стране.