Суть времени. Том 3

Признание своего поражения, переживание поражения как величайшей трагедии станет этим тяжким млатом. В огне особого переживания, которое с эпохи Древней Греции и поныне называют «катарсис», родится булат — новый человеческий материал, который один лишь может спасти Россию от почти что неминуемой смерти.

Обсудив то, что касается честности, перейдем к уму.

Проиграла ли Россия в 80-е годы XX века «холодную войну»? То, что она проиграла какую-то войну, безусловно. Но была ли эта война той канонической «холодной войной», о которой говорили классики антисоветизма?

Есть известная книга Ричарда Никсона «Победа без войны». Само название указывает, что состязание, проигранное Россией, носило более сложный характер, чем классическая война, пусть даже и холодная. Нам абсолютно необходимо понять, какое именно состязание мы проиграли. Тут недопустима никакая неточность. Потому что враг намерен повторить все те же приемы и добить Россию окончательно. Нам нужна поэтому полная — глубокая и беспощадная — аналитика явления, именуемого перестройкой. Тем более, что все уже понимают: России теперь, двадцать лет спустя, навязывается новая перестройка, «перестройка-2». И именно эта перестройка, коль скоро ей не удастся дать отпор, станет окончательной русской смертью.

При всей важности таких понятий, как «интеллектуальная война», «диффузная война» и так далее, наиболее глубоким и адекватным сути дела понятием является Игра.

В конце 80-х годов Россию не победили — ее обыграли. Осознание этого обстоятельства немедленно приводит к обнаружению ключевого противоречия нашей эпохи — противоречия между Игрой и Историей. Никогда в предшествующие тысячелетия подобное противоречие не достигало такого накала и такой беспощадности.

Конечно же, знаменитая статья «Конец истории», написанная двадцать лет назад американским политологом Френсисом Фукуямой, бессодержательна, как все модные тексты. Но почему эта статья стала столь знаменитой? Почему она фактически превратилась в идеологию глобализма и даже чего-то большего?

Потому что проблема конца истории бесконечно более глубока и трагична, чем статья с одноименным названием, написанная по гарвардским банальным клише. Конец Истории — это начало всевластия Игры как манипулятивных комбинаций, создаваемых элитой в условиях отсутствия народной воли, отсутствия народа как такового. Ведь именно народ творит историю, и именно история создает народ как творца истории.

Те, кто разрушал двадцать лет назад Советский Союз, воевали не только с СССР как геополитическим противником и с коммунизмом как идеологическим противником. Они воевали с историей как таковой. Для борьбы с историей были опробованы совершенно новые технологии, созданные в лоне политического постмодернизма, ненавидящего и историю, и большие идеологические проекты, с помощью которых осуществляется историческое движение. Все это — и даже проект «Человек».

Война с СССР и коммунизмом была войной с историей и человеком. А значит, войной с гуманизмом и развитием.

СССР и коммунизм оказались ключевыми и одновременно слабыми звеньями в исторической цепи. Демонтаж СССР и коммунизма — всего лишь пролог к демонтажу истории и человечества.

Признаем же унизительность поражения.

Поймем могущество и коварность своего врага, масштабность его злых помыслов, окончательность его антигуманных проектов.

Признав унизительность поражения и поняв масштаб того зла, которому мы проиграли, осознаем и масштаб утраты. Ведь одним из решающих слагаемых в победе врага было созданное врагом состояние умов и сердец, в котором исчезло само понятие «утраченное».

Ибо утрачивалось советское. А советское было представлено как позорная, кровавая патология, лишенная какого-либо позитивного содержания вообще. Ну может ли такая патология переживаться в качестве утраты? Да нет! Если прошлое — это ужас, то разрыв с прошлым — это счастье. «…Те, кто говорил, что прошлое — это не ужас, они нам лгали, лгали, лгали! Они скрывали правду от нас!.. А теперь наконец-то мы эту правду обрели! Мы прозрели! Мы отрекаемся от прошлого, каемся за него!» — вот что, по сути, звучало рефреном в головах многих наших соотечественников.

Такое отречение от прошлого дополнялось крайне специфическим образом счастливого будущего. С каждым новым витком катастрофы, порожденной отреченчеством, становилось все яснее, что образ будущего носит беспрецедентно материалистический, по сути, глубоко антидуховный характер. Что в этом будущем вместо «рая на земле» должны появиться райки и раёчки — джинсовые, колбасные и иные.

Итак, отречение от прошлого вообще, от свойственной прошлому идеалистичности — и подмена идеальности как таковой чечевичной похлебкой райков и раёчков. Вот в чем был замысел врага. Вот за счет чего он хотел добиться окончательной цели. Враг преуспел в этом замысле. Но окончательной победы над Россией и историей как таковой он пока еще не добился. И потому злобствует. Потому рвется к новым десталинизациям, десоветизациям, новым перестройкам и перестроечкам.