Суть времени. Том 3

Белковский: «Над нами довлеет комплекс территории, который нужно изжить».

До какой степени его «нужно изжить»? До нуля, до чего? Это именно то, к чему призывают крайние либералы, которых мы называем либероидами. Все уже сомкнулось, господа. Мы в финале некоей игровой композиции.

Вопрос: «Ваши слова насчет изжития комплекса территории — это, по сути, ниспровержение основ русской мысли. Вы идете против Данилевского, Леонтьева, Льва Гумилева…».

Белковский: «Да, я вообще противник евразийства. Я считаю, что это романтическая доктрина. <…> Русский человек не хочет быть азиатом. <…> Мы хотим быть европейцами, а не азиатами. И даже войны, которые мы вели против европейских держав, имели своей важнейшей целью доказать Европе, какие мы крутые».

И так далее, и тому подобное.

Вот здесь опять начинается то, о чем я говорил в прошлой передаче, — дьявол в деталях. Мы не азиаты. И мы не хотим ими быть. Мы — альтернативный Запад. Но именно наше положение альтернативного Запада и является для нас сейчас мессиански выигрышным. Мы не хотим входить туда, куда уже входить невозможно, мы хотим вести мир за собой. Да, мы находимся в ситуации невероятного разгрома и унижения, но мы находимся в ней ПОЧЕМУ-ТО. Ведь надо же объяснить себе, ПОЧЕМУ. И как из этого выходить. И нельзя это объяснить себе, играя приблизительными понятиями, каковыми по отношению к России, безусловно, являются понятия Азия, Европа, Восток, Запад. «Каким же хочешь быть Востоком: Востоком Ксеркса иль Христа?»

Вы готовы к союзу с Белковским? Мы спрашиваем по-простому, по-политически: да или нет? Тем, кто готов к союзу с Белковским, рано или поздно придется оформить сам этот союз, декларации, на которых он стоит. Белковский все это маркирует двумя ценностями: национализм и демократия. Если бы ценностями здесь были действительно национализм и действительно демократия — это было бы замечательно!

Но только национализм в сочетании с демократией — это Робеспьер, а не Белковский. Повесьте рядом портрет Робеспьера и портрет Белковского (который мог бы написать кто-нибудь: Сафронов или Шилов). Посмотрите на эти два портрета — и вы увидите разницу.

Робеспьеру была отвратительна любая мысль о потере даже пяди французской земли. Пяди! Потому что у него был проект, у него была великая мечта. Он строил нацию, новый мир, национальное государство. А Белковский, как и все демократы у нас в стране, начинает с того, что залезает в американский обоз и грезит об оккупации. Он прямо говорит: «…создается международная рабочая группа под председательством какого-нибудь мощного экс-президента США (может быть, Обамы)».

А перед этим Белковский говорил о Майкле Кентском. Белковский все ищет, кому продаться, какие оккупационные войска завести на нашу территорию. И это не обвинение — это констатация. В его статьях, которые я перед этим разбирал, прямо сказано: Майкл Кентский должен прийти в Россию при участии и под давлением внешних сил. Это формула оккупации.

Значит, как только демократия, так оккупационизм и расчленение территории. Как только национализм, так опять-таки оккупационизм и расчленение территории. То есть конец страны.

Вот в этом и разница между Белковским и Робеспьером. Робеспьер грезил демократией и национализмом. А у нас за все 20 лет не нашлось ни одного Робеспьера, ни одного человека, который грезил бы и тем, и другим одновременно, никого, кто любил бы Россию по-настоящему. Все любят Америку, некоторые Германию, кое-кто Китай, но никто — Россию. Нет той великой любви, которая была у Робеспьера, нет масштаба личности. Это и есть блеск и нищета нашей демократии и нашего псевдонационализма, уменьшительного национализма. И как только эта демократия прикасается к национализму, он сразу превращается в либероидную чуму. Разве не так? А что не так?

В том же самом «АПН» («Агентстве политических новостей») есть такая очень интересная, трогательная статья про вашего покорного слугу. Она называется «Кургинянище»[32]. Кургинянище… Даже с эпиграфом: «Он рычит, и кричит, и усами шевелит. К.Чуковский». Поскольку написанное когда-то: «Покорилися звери усатому. (Чтоб ему провалиться, проклятому!)» — это было ясно про кого, то это очень трогательная статья.

Ее автор меня цитирует: «Перестройка дала мне, как творческому человеку, все. Защита перестройки — для меня не социальный заказ, а жизненная необходимость».[33]