Суть времени. Том 4

«Вот это — Микеланджело, великий художник. Вот это — Рафаэль, великий художник. Вот это — Леонардо да Винчи, великий художник. А это — три буквы на заборе! Разницы нет, — говорит Постмодерн. — Вот это — подлец, а это — герой. И разницы нет! Вообще нет различий».

А почему их нет? Потому что всё бренды, всё неподлинное, всё практикабли, симулякры (то есть имитации). А почему всё имитации? Потому что нет метафизики.

Постмодерн говорит: «Поскольку у вас метафизики нет, я вас буду делать как лежачих. Я с вами что захочу, то и сделаю. У вас метафизики нет, у идиотов. Вы ее и тогда не достроили, и всё, что было, отдали! Вы дезориентированы!»

В ответ на это говорится: «Раз враг — Постмодерн, а его ключевая ставка — отсутствие метафизики и он знает, что в отсутствие метафизики он разгромит всех как лежачих, — значит, нужна метафизика». Или метафизика — или смерть!

Начинаешь заниматься метафизикой… «Ах, боже мой! Какая еще метафизика?! Да еще светская?!»

Нет светской метафизики — всё! В модерне есть метафизика развития, прогресса, гуманизма. В коммунизме она изначально была другая — новый человек, новый гуманизм, другое развитие. И есть советский опыт, опертый на два столетия другого развития! База данных есть. Банк данных.

Еще Дугин говорит в интервью, что евразийство — это политическая философия, за которой — несколько столетий. Политической философией сыт не будешь! Философия — книжки. Открыл, почитал. А мы-то говорим о другом.

Миллионы текстов, сотни великих книг, фильмы, музыка, скульптура, опыт жизни, человеческий типаж — это все есть у нас и ни у кого больше.

Да, мы признаем, что в советском были изъяны, раз это удалось победить. Мы ищем эти изъяны, нащупываем их, преодолеваем и говорим: «Вот теперь у нас это есть без изъянов. И мы с этим идем в бой. С этим! И никто, кроме нас, такой бой выиграть не может, потому что у нас впервые появилось то, чего у другого человечества нет вообще».

Такой бой можно выигрывать. Но тогда опять встает вопрос о той же метафизике, а также обо всем другом.

Что обеспечивает подлинность? Что обеспечивает мобилизационный дух? Что? Только это. Именно потому, что это было не довыявлено, не поставлено во главу угла, не доведено до определенных концентраций, возникли и экзистенциальное смертное заболевание, уничтожившее культуру (как оно уничтожает ее всегда, когда нет метафизики), и отсутствие различений, и человеческая слабость.

Все это произошло потому, что не было оси. Точнее, ось была, и первое, ну, второе поколение революционеров ее интуитивно чувствовало. А потом она ушла в сторону.

Слишком пытались походить на Запад. Боялись самих себя! Боялись нащупать свою фундаментальную, окончательную самость. Копировали гибнувшие модернистские идеалы, не понимая, что нас-то они и погубят, что нам-то нужно свое. Но не свое вообще, а то свое, что ведет к развитию.

Вот его-то мы и можем взять на вооружение. И тогда черта с два постмодернизм нас «сделает»! Он нас «сделал» перед этим, потому что мы не были вооружены. А как только это у нас будет — он ни черта с нами не сделает.

Но ныть (вместо того, чтобы заявить такую программу), что нужно либо биться в арьергардных боях на какой-то там оставшейся территории, непонятно какой, либо бежать в постмодернистский ад и называть это стратегической войной в XXI веке, может только человек, сошедший с ума.

Дугин отвечает как раз очень ответственно.

«А. Дугин: Это очень интересный и серьезный вопрос. Я убежден, что эти процессы подготовлены логикой развития бытия, не случайны. И неслучайность смены парадигмы надо осознать.

Завтра:Принять?

А. Дугин:Я не сказал „принять“ — осознать. Человек, по моему глубочайшему убеждению, — существо свободное. … Может быть, все действительно неизбежно…»

Ах так! Постмодернизм неизбежен?! Замечательно! И что? То есть американцы нас уже «сделали». По-русски, по-русски-то можно сказать?! Если он неизбежен, фиг ли бороться? С чем? На какой-то там оставшейся территории?