Сутра о мудрости и глупости (Дзанлундо)

К тому времени тигрица сожрала остатки мяса, и они увидали на земле только кости царевича да то там, то здесь кровавые пятна. Царица схватила голову, а царь – останки руки [младшего сына], и оба они, рыдая и стеная, упали без чувств. Долго они лежали без сознания, затем пришли в себя.

Царевич же Махасаттва, скончавшись на земле, возродился на небе Тушита^{52}. «Почему и за какие поступки я здесь возродился?» – подумал он. Божественным глазом окинул царевич пять миров[21] и увидел в лесу, на месте своей кончины, родителей, которые стенали около его бренных останков, удрученные болью страданий из-за большой привязанности [к погибшему сыну]. Божество подумало: «Такая скорбь может нанести ущерб здоровью и даже жизни моих родителей. Надо пойти поговорить с ними и ободрить их».

Подумав так, он опустился [из своей небесной обители] и с небесной вышины стал утешать своих родителей различными ласковыми словами. Те посмотрели на небо и спросили:

– Ответь нам, кто ты, о божество?

– Я был царевичем по имени Махасаттва. Своим телом я накормил голодную тигрицу и за это возродился на небе Тушита. О великий царь, знай следующее:

Что бы ни существовало [в мире], дхарма^{53} [этого существа] такова, что оно неизбежно приходит к своему концу. За рождением неотвратимо [следует] разрушение. Если творить зло, то низвергнешься в ад живых существ. Если творить добро, возродишься на небесах. Поэтому, если рождение и разрушение присущи всем, то зачем же из-за мимолетных удовольствий низвергаться в море страданий? Разве это не понятно? Будьте же ревностны в соблюдении благого Учения.

Но родители возразили на это:

– Ты в силу великого сострадания накормил своим телом тигрицу. Но если ты в силу великого сострадания накормил тигрицу и милосерден ко всем, то приличествует ли тебе, великомилосердному, совершить подобное деяние: лишив себя жизни, нас бросить и заставить, тебя вспоминая, такие мук» испытывать, будто наши тела режут на куски.

И снова божество стало на все лады утешать родителей ласковыми словами, отчего те немного успокоились, положили останки сына в гроб, изготовленный из семи драгоценностей, и над захоронением воздвигли чортен^{54}. После этого божество возвратилось на небеса, а царь с многочисленной свитой вернулся во дворец.

– Как ты думаешь, – спросил Победоносный Ананду, – кто есть ныне царь того периода Махаратха? Это мой отец, царь Шудходана. А царица-мать того периода – это ныне моя мать Махамая. Тогдашний старший брат Махапранада – это Майтрейя^{55}, средний брат-это Васумитра^{56}. Что касается младшего царевича того периода Махасаттвы, то не думай ни о ком другом – это ныне я сам. Тигрята того периода – это двое нынешних братьев-преступников. Я давным-давно их от беды избавил, жизни им спас и сделал счастливыми. Сейчас, когда я обрел буддство, избавил их от беды и полностью спас от великих страданий сансары.

И тут Ананда и все многочисленные окружающие произнесли хвалу словам Победоносного.

Глава третья. О соблюдении монашеских обетов двумя странствующими брахманами

Так было однажды услышано мной. Победоносный пребывал в городе Шравасти, в саду Джетавана, который предоставил ему Анатхапиндада. В то время, едва ночь спустилась на землю, перед Буддой явились два божества. Сияние, исходящее от их тел, в мгновение ока озарило золотистым светом сад Джетавана. После того как Победоносный должным образом преподал им святое Учение, их мысли полностью освободились[22]. Оба божества, обретя плод духовного пробуждения, пали в ноги Победоносному, а затем снова удалились в обитель богов.

На следующий день, как только рассвело, Ананда обратился к Победоносному со следующими словами:

– Вчера сюда приходили два божества и почтительно приветствовали тебя, Победоносный. Сияние, исходившее от их тел, озарив все вокруг, произвело невиданную красоту. В силу каких прежних деяний обрели эти божества подобную благодать?

И рассказал Победоносный в назидание Ананде следующую историю.

Давным-давно, после того как будда Кашьяпа^{57} удалился в нирвану и святое Учение было близко к полному упадку, два брахмана приняли обет о выполнении восьми однодневных правил моральной дисциплины^{58}. Первый из них произнес при этом следующее моление: «Да возродиться мне божеством». Моление другого было: «Да возродиться мне царем». Затем они разошлись по домам.

Когда первый брахман вернулся домой, жена позвала его обедать. В ответ на это брахман сказал:

– Я не буду обедать. Я принял обет, исходящий из Учения будды, не есть после полудня.

– Ты же принадлежишь к секте странствующих брахманов,- отвечала ему жена. -Если имеются обеты нашего Учения, зачем принимать обеты иных Учений? Если не сядешь есть вместе со мной, то все, что ты мне сказал, я передам другим странствующим брахманам. Они тогда перестанут встречаться, разговаривать с тобой и прогонят тебя.