Сутта-Нипата. Сборник бесед и поучений. Буддийская каноническая книга

Путь подвижничества, по учению Гаутамы, есть процесс полного уничтожения земной жизни; это не значит, однако, что и сам субъект этой жизни, дух человека, также обращается в «ничто», или, как это нередко сейчас утверждается, погружается в бездонную пучину темного небытия. Понятие «угашение духа» не тождественно в тексте нашего памятника понятию «уничтожение, окончание, смерть духа». Текст чаще всего говорит прямо об угашении в духе всего того, что отдаляет от истины, чистоты, бесконечного бытия, блаженства, что порабощает дух человека, сковывает его, отдает во власть соблазнов, греха, пороков. Угашение, освобождение, исцеление, успокоение, достижение счастья, неиссякающая безгрешная радость и т. д. – все это синонимы в речах Гаутамы. Угасший дух не иссяк в бытии; он угас для земного мира, но пребывает в бесконечных просторах чистой духовной жизни. И как бесконечное бытие представляется земной мысли непостижимым, неуловимым, непредставляемым, подобно реальносущему, так и жизнь духа, угасшего для земли, неуловима, непостижима, недоступна восприятию, ибо отныне та жизнь мерится уже не земною мерою… Нельзя обвинять тексты, что они не дают нам ясного описания того состояния, которое именуется Ниббаной, блаженством погашения, или же не дают нам возможности по следам описания лично испытать это состояние, чтобы решить, что же это такое в действительности. Во-первых, описать духовное состояние – безразлично, каково бы оно ни было, – по внутренним его субъективным признакам, как специфическое душевное ощущение, невозможно; и все «описания» сводятся исключительно к изображению впечатления, сопровождающего известное чувство или душевное состояние, но само оно как таковое доступно только личному опыту и субъективному наблюдению; поэтому человек, не испытавший известного состояния духа, никогда и не поймет его, и никаким путем не составит о нем даже приблизительно верного понятия. Во-вторых, те идеи, которые увенчивают высочайшие построения мысли, те чувства, которые волнуют душу в ее высших, бессмертных созерцаниях, те образы бесконечного бытия, отрешенного от всех условий чувственного восприятия, которые сознаются в думах о вечном, – никогда и никем не описаны и никаким способом не могут быть изображены наглядно для тех, кто хочет прийти к ним внешним образом, а не путем душевного подвига в любви, мысли и чистом вдохновении. Как может мудрец заставить других испытать то, что сам испытывает так полно и совершенно, если в них нет душевной готовности к восприятию великих впечатлений?! Ведь мы часто видим, что там, где для мудрецов и поэтов – дивные аккорды, блеск истины, бесконечная жизнь торжества и света, там для большинства – пустые звуки, непонятные порывы, фантастическое настроение. Чем выше испытываемое возвышенной душой, тем ограниченнее понимание толпы. Философ-идеалист сознает Красоту, Благо, Истину как вечные начала, сознает живо, не как отвлеченные идеи, но как реальносущие бесконечности. Мудрецы в своих великих переживаниях чувствуют реально бесконечную жизнь, сущую и неуловимую, светлую и незримую, о которой никто не скажет: где она, что она? – о которой мечтают на земле, боясь, что нет ее, и боясь, что есть она, – но как можно поведать о чудных видениях, как передать испытанное? Все выдаваемое за описание есть только подобие, символы, изображение пути целостно-душевного постижения, но не венца его, и в том моменте душевного переживания, где кончается связь души с конечным и начинает быть таинство приближения к духовному миру, там для земного ока – незаполнимый перерыв, невозможность, пустота… В буддийских текстах встречаются прекрасные выражения, рисующие объективную непостижимость, неизобразимость чисто духовного бытия, в совершенстве освобожденного от всех пут земной жизни. Никакие определения, выработанные мыслью, которая привязана к земному и наглядному, не применимы к бесконечному и бессмертному, и сама мысль человека бессильна и ничтожна, когда пытается объективно постичь «безвидное бытие».

Для высшая-высших, открывшейся душе, нет ни меры, ни числа, ни подобия, ни имени. Духовное бытие постигается только духом и в духе; великая грань отделяет сферу вещественного, конечного от сферы бесконечного, бестелесного; необозримые шири и дали расстилаются за той гранью: там – счастье, восторг вечной жизни, и к ее торжественным шумам в ненасытном и сладком внимании всею душою приник мудрец.