Сувенир

Через пару минут борьбы сопротивление было сломлено, крепость обид пала под натиском наглого врага.

— Сделать тебе кофе с коньяком? — предложил Иван после битвы.

— И цукатиков насыпь, — согласилась она.

В субботу решили не ходить к Светке. Лучше съездить к морю вдвоем.

— Нужно отдохнуть перед командировкой, — со вздохом сказала Лида.

Ей представилась долгая пыльная дорога, автобус, полный усталых людей, старая гостиница. И так не хотелось уезжать от Ивана на целую неделю.

О слабостях и сильностях

По мнению одной «хвостливой» героини современного культового романа, слабым местом мужчины является его мечтательный ум. Купит себе мужчина первую в жизни машину (загнанного «Жигуленка», всего в мыле), как тут же начинает мечтать о «Мерседесе». Глядит мужчина на свою жену (а она уже почти годится в бабушки «Жигуленку»), и тихонечко мечтает о стройной брюнетке (рыжая тоже сойдет), которую увезет прямо к берегу океана. Атлантического. Куда же еще стремиться настоящему Атланту?

Страшно подумать, скольких горестей и великих открытий не увидел бы мир, послушайся мужчины заветов апостола, который призывал мирян «не мечтать о себе».

Мой муж, Ромик, еще совсем юный. Ему под сорок. Мечты среднего возраста еще не успели заслонить в его грезах то, что не осуществилось в детстве. Школьником он мечтал стать чемпионом мира по шахматам. Свекровь моя, Анна Петровна, была офицерской женой, женщиной ленной, ничем особенно не интересовавшейся и не увлекавшейся. Узнав, что на занятия юного гроссмейстера придется возить в общественном транспорте, постановила:

— Книжки читай. Это тебе по жизни больше пригодится.

Книжки-то, конечно, пригодились, но сожаление о профуканной мировой славе царапало душу, словно не размоченный сухарик — небо.

Чтобы хоть как-то избыть тоску по несбывшемуся, муж стал играть в шахматы по сети Интернет. Да так увлекся, что за последние несколько месяцев я почти забыла его лицо, зато по затылку и ушам узнаю теперь хоть в кромешной тьме.

Приходит мой благоверный с работы — и бултых в кресло!

— Хоть поешь, — говорю.

А он мне:

— Ты что! У меня двадцать партий по переписке.

Я уж и сама разбираться начала. Бывает, возьму вязание, сяду рядышком и слушаю, кто кого «в цугцванг загнал», откуда «проходная пешка вылезла».

Вчера вот тоже играл. Противник ему попался крепкий. Краснел мой бедный Ромаш, пыхтел, ругался, по комнате бегал. Я спицы отложила, холодного пива налила, чтобы остыл и успокоился. Нынче уровень смертности от сердечно-сосудистых заболеваний среди юных мужчин страшно высокий. Потому я всегда бутылочку хорошего пива припрятываю в поддон, вместо успокоительного.

Выпил и выиграл. Посветлел сразу, целоваться полез.

— Расту, — кричит, — мать! Как я его, а?

Вижу краем глаза — в правом углу на экране сообщение от поверженного соперника выскочило:

— Thanks for the game!

Благодарит, значит, за игру. Ромаш изящно, несмотря на свои сто кило, подлетает к компьютеру и отвечает через автоматического переводчика:

— И вам спасибо! Давно играете?

На том конце медленно печатают. Отправляют:

— Я играю один год. Мне шесть лет. А сколько лет вам?

Радостная улыбка сошла с лица Ромика. Он немного помялся, глянул быстро, смотрю ли я на переписку. Я, конечно, не смотрю. У меня вообще зрение плохое. Ну хоть убей — ничего не вижу на его мониторе! И быстро, без переводчика отвечает:

— Мне пять.

Сворачивает окно, прокашливается, мнется.

— Макарошки по-флотски с лучком будешь? — спрашиваю.

— Буду, конечно. Твои макарошки — это сила! — снова радуется Ромаш и потирает руки в предвкушении.