Сувенир для бога

Как ни в чем не бывало военачальник воков приблизился к идолу. Пока он, едва удерживаясь на нетвердых ногах, приносил в жертву человеческую голову, жрец, не сменив благочестивого выражения на одухотворенном лице, продолжал освящать капище. Дьяченко во все глаза глядел на происходящее. В первый момент он схватился было за голову, переживая увиденное, как вдруг... не обнаружил своей руки. Чудеса продолжались! Боясь следующего открытия, он попытался оглядеть себя - почему эта мысль пришла ему только сейчас? - и вновь не увидел ничего. Его, Дьяченко, не было!! "Боже, я дух, я душа, наблюдающая за людьми и за своим бездыханным телом!" - мгновенно дошло до него. То, что стало им, точнее ощущение себя-нового, сначала замерло в нем самом, затем задрожало, как теплый воздух в морозном эфире. Задрожал и дым, поднимавшийся над жертвенником, заклубился еще гуще и торопливей, скрыв от несуществующих глаз Дьяченко последнюю картинку из той, языческой, жизни: круглую площадку, окруженную медленно затухающим костром, столб, точно кол пронзивший сердце земли, суетливо мельтешащих людей, напрасно бряцающих оружием, напрасно забывших бога и совесть... В какой-то миг Дьяченко почудилось, что он видит толпу незнакомцев в бирюзовых одеждах, в громоздких шапках на голове: вновь явившиеся спешно собирали жертвоприношения, перенося их изо рва в ярко-голубые прямоугольные короба. Но вскоре и эта картинка, задержавшись, может, секунд на 10-15, развеялась, вскоре дым окончательно застлал все ощущаемое душой пространство.

*7*

...Следующее ощущение пришло во время быстрого бега. Дьяченко несся сломя голову... Он был абсолютно бесплотен, но в памяти души еще оставались разрозненные остатки оценок и определений былых ощущений. Мчаться сломя голову, нестись как угорелый... Ощущение быстрого, энергичного бега освежило душу Дьяченко. При этом он не помнил, что прилагал хоть какие-либо усилия, чтобы достичь такой восхитительной скорости, такой свежести чувств. Вполне возможно, что он стоял на одном месте, опять же не чувствуя его под ногами - не чувствуя под собой ног, а все то, что приводило в восторг и будоражило его душу, само двигалось ему навстречу, летело на зов его души. Вполне возможно, что так и было. Но в тот момент, когда способность к ощущениям вновь вернулась к Дьяченко, он всей душой бросился испытывать их, смаковать, даже не пытаясь хоть как-то осмыслить и проанализировать их. Ощущать во что бы то ни стало! Ощущать без оглядки! И Дьяченко летел, ломился напролом сквозь частокол ощущений, словно смертельно боялся опоздать или, чего хуже, остаться там, откуда вышвырнула его смерть.

...Опять были те - с нелепыми этажерками на головах и в куцых бирюзовых кафтанишках в большинстве своем на щуплых плечах. Они терпеливо, точно бомжи, ковырялись в склизких, студенистых, разваливающихся и расползающихся в руках приношениях дремучих воков, складывая отвратительные дары в голубые коробки. Дьяченко едва не стошнило при виде такого мерзкого зрелища, он отвернулся и тотчас встретился взглядом с одним из тех странных созданий. Гордая, величественная осанка, немолодое, но еще полное светлой энергии лицо, взор светло-серых глаз, проникнутый неподдельным величием и чувством собственного достоинства. "Кажись, это тот самый жрец, что расхаживал по степи с дымящимся жертвенником", - тут же попытался угадать Дьяченко. О левую руку незнакомца опиралась молодая зеленоглазая женщина. Ее красота привораживала. Портила лишь все та же дурацкая этажерка на голове.

- Отвернись, мы еще встретимся, - прозвучал властный голос, и Дьяченко почувствовал, как снова бежит.

...Потом появились песочные часы. Сверху они были заполнены голубым небом с белоснежными облаками, снизу - цветущим зеленым лугом, опиравшимся на кусок жирного черного перегноя. Тонкий просвет разделял небо и землю. Не раздумывая, Дьяченко кинулся к нему. Неземной свет сочился сквозь тончайшую щель. Дьяченко не помнил, успел ли он проскочить в нее до наступления конца света.

...Потом было существо с заросшим шерстью лицом. Чудовище крутило рукоятку гигантского барабана, похожего на исполинскую кофемолку. Дьяченко было невдомек, чем заправляло чудовище удивительный механизм, но мололо оно золотые звезды. На миг отпустив рукоятку, чудовище сгребло мохнатыми лапами золотую пыль и, поднеся к скрытым шерстью губам, что есть силы дунуло на ладони. Звезды так и разлетелись на все четыре части света, оседая на темно-лиловой чаше небес! Пока чудовище забавлялось, Дьяченко незамеченным проник в чудо-мельницу, но тотчас завяз в звездной пыли. В следующий миг червячный вал, угрожающе скрипнув, начал набирать обороты. Чудом Дьяченко успел проскочить! Вокруг лежали россыпи живых звезд. Божественное сияние разливалось окрест.

...Птица Пеликан проглотила его душу. Дьяченко навек остался бы в ее желудке, но у нее, ему во спасение, возникла острая потребность опорожниться. Он освободился через клоаку. Там, куда он ушел, не было смрада. Вставало светозарное утро, слышалось журчание чистых ручьев.