Сувенир, или Кукла на цепочке

— Отправляйтесь на Хайлер! Там полно всяких кафе, где вы сможете позавтракать. А потом я хочу, чтобы вы понаблюдали за одним домом. Не все время, но внимательно. — Я описал ей дом с решетками на окнах и объяснил, где он находится. — Постарайтесь проследить, кто туда входит, кто выходит, что там делают. И помните — вы туристка! Держитесь вместе с группами. Во всяком случае, как можно ближе к людям, и не оставайтесь одна… Белинда еще в номере?

— Да, — Мэгги улыбнулась. — Когда я одевалась, она говорила по телефону. Кажется, у нее хорошие новости.

— Разве она кого-нибудь знает в Амстердаме? — спросил я насторожившись. — С кем она говорила по телефону?

— С Астрид Лемэй.

— Бог с вами, Мэгги! О чем вы говорите? Астрид сбежала из Голландии! И у меня есть доказательства.

— Ну, разумеется, сбежала! — Мэгги явно наслаждалась ситуацией. — Она сбежала потому, что вы поручили ей важное дело, а она не смогла его выполнить — за ней все время следили, куда бы она ни пошла. Поэтому она сбежала в Париж, получила часть денег за свой билет до Афин и вернулась сюда. Сейчас она и Джордж находятся под Амстердамом у верных друзей. Она просила передать вам, что сделала так, как вы просили. Она была в Кастель Линден и…

— О, Боже! — вырвалось у меня. — О, Боже!

Я смотрел на стоящую передо мной Мэгги, на ее губах медленно угасала улыбка, и на какой-то краткий миг я возненавидел ее — возненавидел за все: за неведение, за глупость, за улыбающееся лицо, за пустые слова о хороших новостях — но тут мне стало так стыдно за себя, как никогда раньше, ибо виноват в этом был я, а не Мэгги, и я готов был дать скорее отрубить себе руку, чем причинить ей боль. Поэтому я лишь обнял ее за плечи и сказал:

— Люблю я вас, Мэгги.

Она лишь нерешительно улыбнулась.

— Простите, я не совсем понимаю…

— Послушайте, Мэгги…

— Да, Пол?

— Как по-вашему, могла Астрид Лемэй узнать ваш номер телефона?

— О, Боже! — вырвалось у нее. Теперь и она поняла. А я в тот же миг бросился к машине, завел мотор и помчался как одержимый — да я и в самом деле в эти минуты был одержим. Я включил полицейские сигналы— мигалку на крыше и сирену — и, натянув наушники, стал отчаянно искать радиотелефон. Никто никогда не показывал мне, как с ним обращаться, но сейчас некогда было учиться. Машина наполнилась шумом — пронзительно выл перегретый двигатель, гудела сирена, раздавалось потрескивание в наушниках, но громче всего звучали мои грубые, злые и бесполезные ругательства. Потом вдруг прекратился треск, и я услышал спокойный и уверенный голос.

— Это полицейское управление? — выкрикнул я. — Полковника де Граафа! Не важно, черт возьми, кто я! И ради Бога, скорее!

Наступила долгая и томительная пауза, во время которой я бесконечно лавировал среди потока уличного движения. Начинался утренний час «пик». Потом голос в наушниках произнес:

— Полковник де Грааф еще не пришел. — Позвоните ему домой!

Наконец нас соединили.

— Полковник де Грааф? Да, да, да. Неважно… Та кукла, которую мы вчера видели… Я раньше встречал такую девушку. Астрид Лемэй… — Де Грааф начал задавать вопросы, но я перебил его.

— Ради Бога, не отвлекайтесь! Это не имеет значения. Помните тот склад… Я думаю, она в смертельной опасности! Мы имеем дело с преступником-маньяком! Ради Бога, поспешите!

Я бросил наушники и стал проклинать себя. «Хотите увидеть дурака, которого просто водить за нос? — думал я про себя. — Так вот, он перед вами — майор Шерман!» Но в то же время я сознавал, что несколько несправедлив к себе — я действовал против прекрасно организованной банды преступников, сомнений не оставалось, но среди членов шайки находился какой-то психопат, действия которого невозможно было предсказать. Конечно, Астрид Лемэй предала Джимми Дюкло, но ей пришлось выбирать между ним и Джорджем, а Джордж, как-никак, родной брат. Они подослали Астрид ко мне, так как сама она не могла узнать, что я остановился в «Эксельсиоре», но, вместо того, чтобы войти ко мне в доверие, завоевать симпатии, она в последний момент струсила, и я стал за ней следить. Вот тогда-то все и заварилось, и она стала для них не помощницей, а обузой. Она начала встречаться со мной, или я с ней, без их ведома. Возможно, меня видели, когда я тащил Джорджа. Или же обратили внимание те двое пьяных, которые на самом деле были трезвы.

В конце концов, они решили убрать ее, но так, чтобы я пришел к мысли, что с ней приключилась беда. Они справедливо решили — если я подумаю, что она схвачена или в опасности, я потеряю всякую надежду достичь своей цели и сделаю то, чего — как они теперь знали — совершенно не собирался делать, то есть обращусь в полицию и выложу всю информацию, которой обладаю. А они, возможно, подозревали, что я знаю довольно много. Поэтому они, естественно, не хотели, чтобы я обращался в полицию, потому что, хотя я и не выполнил бы поставленной передо мной задачи, все равно нанес бы такой ущерб, от которого они не скоро смогли бы оправиться. Потребовались бы месяцы, а может, и годы, чтобы восстановить его.