Сувенир, или Кукла на цепочке

Кукла со свернутой шеей, висевшая теперь к нам спиной, все еще покачивалась на ветру. Поддерживаемый Моргенстерном, Моггенталер явно не испытывал наслаждения от рискованного предприятия, поймал цепочку у самого крючка и, притянув к себе, не без труда снял с него куклу. Держа куклу на вытянутых руках, он долго разглядывал ее, а потом, покачав головой, взглянул на Моргенстерна.

— Ян, тот, кто придумал эту скверную шутку, свидетельствующую о больной психике, сегодня же покинет нашу фирму!

— Не сегодня, а сейчас же! — поправил компаньона Моргенстерн. Его лицо скривилось от отвращения не от вида самой куклы, а от того, как с ней обошлись.— Такая красивая кукла…

Моргенстерн ничуть не преувеличивал — кукла действительно была прекрасна — и не только, и даже не столько из-за великолепно сшитого и отлично сидевшего на ней платья — несмотря на изуродованную крючком шею, лицо ее поражало красотой. Настоящее произведение искусства. Все краски — цвет черных волос, карих глаз, румяных щек составляли полную гармонию, а черты лица были к тому же так тщательно и тонко вылеплены, что даже не верилось, что перед нами лицо куклы, а не человека с его неповторимым своеобразием. И не один я это почувствовал.

Де Грааф взял куклу из рук Моггенталера и внимательно рассмотрел ее.

— Красавица! — пробормотал он.— Настоящая красавица! И как сделана, словно живая! Того и гляди — заговорит.— Он взглянул на Моггенталера.— Известно, кто автор этого шедевра?

— Я сам такую впервые вижу. Она не из наших. Совершенно уверен. Надо, конечно, уточнить у старшего по этажу, но точно, она не из наших.

– А какой цвет лица! — продолжал де Грааф.— Как у живого человека. И, несомненно, она сделана с живой натуры, с какой-то красивой девушки, хорошо знакомой художнику. А вы что скажете, инспектор?

— Вы, несомненно, правы,— заявил Ван Гельдер.

— У меня даже возникает чувство, будто я уже где-то видел это лицо,— продолжал де Грааф.— А вы, господа, не встречали похожую девушку?

Мы все медленно покачали головами — в том числе и я. Я вновь ощутил холод внутри и свинцовую тяжесть. Только на этот раз ощущение было гораздо сильнее. Мало сказать, что кукла пугающе походила на Астрид Лемэй, точность и правдоподобие деталей создавало впечатление, что перед нами сама мисс Лемэй.

Минут 15 спустя, после тщательного обыска, давшего, как и предполагалось, отрицательный результат, де Грааф попрощался с владельцами на крыльце склада, а я и Ван Гельдер скромно стояли рядом. Моггенталер снова сиял, а Моргенстерн покровительственно и удовлетворенно улыбался. Де Грааф горячо пожал им руки.

— Еще раз тысяча извинений! — Он заливался соловьем.— Сведения, как всегда, оказались не очень точны. И наш визит не будет нигде зафиксирован. Накладные возвратят вам, как только заинтересованное лицо

убедится в отсутствии предполагаемых поставок бриллиантов. Всего доброго, господа!

Мы с Ван Гельдером, в свою очередь, попрощались с ними, и я особенно горячо пожал руку Моргенстерн}/, подумав при этом, как хорошо, что он не умеет читать мысли и, к своему несчастью, родился на свет, не обладая моими способностями, в частности — чувствовать близость опасности и смерти. Ведь именно Моргенстерн был тем высоким и толстым человеком, который первым покинул зал ночного клуба «Балинова» вслед за Мэгги и Белиндой.

Всю обратную дорогу мы молчали. Точнее говоря', молчал я, а де Грааф и Ван Гельдер обменивались впечатлениями. Казалось, их гораздо больше интересовал эпизод со сломанной куклой, чем причина, заставившая меня добиваться нашего визита на склад. Это ясно свидетельствовало о том, как они ее расценивают. Мне не хотелось вмешиваться в разговор и подтверждать правильность их предположений. И поэтому я молчал. Вернувшись в Управление, де Грааф предложил:

— Кофе? У нас тут работает девушка, которая варит самый вкусный в Амстердаме кофе.

— Придется отложить это удовольствие. Боюсь, у меня очень мало времени.

— Значит у вас есть какие-то планы? Нет. Мне надо полежать и –подумать.

— Тогда почему же…

— Почему я приехал сюда? Потому что у меня к вам две небольшие просьбы. Выясните, пожалуйста, не передавали ли мне какого-нибудь сообщения по вашему телефону?

— Вам? По моему телефону?

Должен позвонить человек, с которым я встречался, когда покинул склад. Я уже дошел до того, что сам не отличал, говорю правду или лгу.

Де Грааф понимающе кивнул, снял трубку, быстро переговорил с кем-то и, записав длинный ряд букв и цифр, передал листок мне. Буквы не имели никакого смысла, цифры означали номер телефона в отеле, куда перебрались девушки. Только читать их нужно в обратном порядке.

Я положил листок в карман.

— Спасибо. Придется это расшифровать.

— А вторая просьба?

— Вы не могли бы одолжить мне бинокль?

— Бинокль?

— Хочу понаблюдать за птичками,— объяснил я.

— Ну, конечно! — подчеркнуто согласился де Грааф.— Надеюсь, вы не забыли, что мы должны работать в тесном контакте?

— Нет, а что?

— Вы не очень-то, смею заметить, расположены с нами сотрудничать.