Сувенир из Нагуатмы. Триумф Виджл-Воина

Почерк ровный, крупный, очень разборчивый. И да простится мне “подглядывание” в свою прошлую интимную жизнь!

“…Дорогая моя! Три месяца кувыркаемся по волнам, осталось еще три. Но, главное, перевалили пик, теперь время работает на нас, бежит под горку…”

“…Стоим у плавбазы, сдаем рыбу. Появилась возможность послать это письмо. Ты знаешь, родная, когда думаю о тебе, столько всего хочется сказать! А сяду писать, все слова из головы вон! Почто так, не знаешь? Тебе же неинтересна наша рыбалка, а? Ну ловим рыбеху, хорошо ловим, вот груз сдадим, еще трюма поднабьем, 600 тонн каких-то, и домой! Домой! И тогда я тебя расцелую и расскажу подробно о том, как мы тут… рыбу ловили. А что, все извилины оставшиеся в морях выпрямились. Не забудь к моей встрече, то есть к праздничному столу… уху поставить. И на второе рыбу пожарь, треску желательно, потому как она у нас здесь изо дня в день — и на первое, и на второе, и на третье…”

Браво, капитан, юмор вполне рыбацкий. А в целом… обычные письма слегка одичавшего в морях рыбака. Тяжелая работа, тяжелый быт, ожидание конца рейса…

Вот еще письмецо с приветом из Гибралтара. Это, пожалуй, для меня любопытно вдвойне.

“…Бросили якорь в Гибралтаре, дорогая. Рядом вторым корпусом пришвартован БМРТ “Рубин”, он отсюда напрямую в Питер бежит, с ним и отошлю весточку. Ну что сказать? Поразил меня больше всего не загранпорт, а наши “краснофлотцы” в первую очередь. Да, выдал им валюту всю сразу за рейс — английские фунты. Не так уж и много, но, что делать, сколько положено. Так они представь, мои мариманы, вместо того, чтобы культурно отдыхать в инпорту, в кино сходить или в зоопарк, в музей, — куда там! Они по лавчонкам индусским бросились, куда негры заходить стесняются. Хватают ковры, покрывала и на себя все, на собственном горбу, как ишаки, через весь город. Такси взять и в голову не придет! Пехом, извини, по Гибралтару на судно. Вот уж потеха туристам. Бесплатное представление, сидят за столиками и скалятся и пальцами на моих ишаков: рашен симэн! Вот как родину нашу позорят за границей. А в индусских лавчонках что творится! Вот где стыдоба, так стыдоба. Наших там дурят, как эскимосов в факториях: стакан синюхи вольют в каждого да под веселое “бхай-бхай” и дурят. Ох уж этот русский Иван! Ему синюху поднеси, другом назови, он тебе все карманы вывернет. Доверчивей дураков не сыскать. Да их и осуждать нельзя, наших-то моряков, не от хорошей жизни такие… Вот рядом с нами пришвартованы бразильцы, японцы, малайцы, кого нет! И всяк из них, как у нормальных мореходов положено, берет валюты сколько желает, хоть всю за рейс, а это деньги не малые. И отовариваются, да так, что глазам трудно поверить. Машины подгоняют к борту, краном выгружают подарки. Мы же на свои крохи не знаем, что и купить в первую очередь. Оттого и рядятся в индусских лавочках до посинения. Негры, говорю, обегают эти лавчонки стороной, потому что они, если моряки — очень даже белые люди! Они для русских специально открыты, лавчонки, одни названия что стоят: “Москва”, “Спутник”, “Боцман Саша”… Такие дела, родная. Ты это письмо не показывай никому, если хочешь, чтобы твой капитан еще поплавал немного…”

Еще раз браво, капитан. И за белых негров, и за наших эскимосов в фактории. Ну как не убедиться окончательно: все, что я видел тогда в медитации, вся информация о Гибралтаре и капитане Максимыче есть правда и только правда.

И еще одно письмецо. Интересное уже тем, что там несколько слов о боцмане Петре Алексеиче, мое знакомство с которым, такое странное, уже состоялось… в будущем.

“…Представляешь, Веруня, ввалился как-то ко мне в каюту боцман наш Петр Алексеич, царь-батюшка. Да не один, а с прачкой Егоркиной. Молоденькая такая, смазливая, но глупа, как курица. Да, боцман только комингс переступил, бух в ноги: “Благослови, капитан!” Я думал он с перепоя или так шутит. Нет, взаправду оба приперлись. Боцман и Егоркину принуждает бухнуться в ноги, тянет за руку, а сам гудит: “Распиши, капитан, с Любовью Елисеевной, поставь печать!” “Куда тебе, — говорю, — судовую печать шлепнуть, на ж…? Могу. Снимай скорее порты, тисну. И тебе могу Егоркина, хочешь? Я вам что, сельсовет? Приспичило, силов больше нету?” “Да нет, — ухмыляется боцман, — меня не очень приспичило, это все Егоркина не верит, здесь, говорит, я королева, потому вас кобелей сотня, а в порт придем, сразу и бросишь…” Ну не умора? Не рыболовный траулер, а цирк. А боцман — это уж точно Олег Попов на манеже. Одной гербовой печати на заднице и не хватает…”

Да, ситуация… Если я с царем-батюшкой действительно встречусь в тайге, уж я ему припомню прачку Егоркину. Любопытно посмотреть, какие глаза станут у морского “дракона”.