Суворов

Последовал строгий запрос главнокомандующего. «Солдаты не так дешевы, чтобы ими жертвовать по пустякам, — писал он Суворову. — К тому же странно мне, что Вы в моем присутствии делаете движения без моего приказания пехотою, в линии стоящею. Ни за что потеряно бесценных людей столько, что бы довольно было и для всего Очакова. Извольте меня уведомлять, что у Вас происходить будет, а не так, что ниже прислали мне сказать о движении вперед». Не дождавшись рапорта подчиненного, Потемкин посылает второй запрос: «Будучи в неведении о причинах и предмете вчерашнего происшествия, желаю я знать, с какими предположениями Ваше Высокопревосходительство поступили на оное, не донеся мне ни о чем во всё продолжение дела, не сообща намерений Ваших прилежащим к вам начальникам и устремясь без артиллерии противу неприятеля, пользующегося всеми местными выгодами. Я требую, чтоб Ваше Высокопревосходительство немедленно меня о сем уведомили и изъяснили бы мне обстоятельно все подробности сего дела».

Двадцать восьмого июля двумя собственноручными рапортами Суворов подробно донес о происшедшем: несколько раз он безуспешно пытался вывести своих ожесточенно дравшихся солдат из боя. «Тут я ранен и оставил их в лутчем действии. По прибытии моем в лагерь посыланы еще от меня секунд-майор Курис и разные ординарцы с приказанием возвратитца назад. Неверные были сбиты и начали отходить». Следуют сведения о потерях: «…у противника — убито от 300 до 500, раненых гораздо более того. Наши потери — убито 153, ранено 210 человек». Задержку с уведомлением начальства он объяснил тем, что «при происшествии дела находился», а также «по слабости здоровья моего».

Лучшим доказательством того, что у Суворова не было намерения штурмовать Очаков, является отсутствие в его отряде артиллерии. Осадные работы только начинались. В донесении императрице главнокомандующий почти дословно повторил рапорт Суворова, подчеркнув героизм сражавшихся солдат и прибавив, что среди раненых — « Генерал-Аншеф Суворов легко в шею».

В личном письме Екатерине от 6 августа 1788 года Потемкин более откровенен: «Александр Васильевич Суворов наделал дурачества немало, которое убитыми и ранеными стоит четыреста человек лишь с Фишера баталиона. У меня на левом фланге в 6 верстах затеял после обеда шармицель[10], и к казакам соединив два баталиона, забежал с ними, не уведомя никого прикосновенных, и без пушек, а турки его чрез рвы, коих много по берегу, отрезали. Его ранили, он ускакал в лагерь, протчее всё осталось без начальника. И к счастию, что его ранили, а то бы он и остальных завел. Я, услышав о сем деле, не верил. Наконец, послал пушки, под которыми и отретировались, потеряв 160 убитыми, остальные ранены».

Это письмо стало известно только недавно. Потемкин писал государыне правду об осаде Очакова, трудностей которой в Петербурге долго не понимали. Дело 27 июля он представил как один из эпизодов, которыми изобилует война. Упомянув про «дурачество» и неудачный бой, самого виновника неудачи он при этом уважительно назвал Александром Васильевичем.

«Нет, — заявляет Николай Полевой, — Суворову оставалось просить об увольнении… Потемкин был неумолим, он хотел доказать, что если гнев его постиг кого-либо, то для такого опального нет службы нигде ни по практике, ни по степени. Все заслуги Суворова были забыты».

Известен рапорт Суворова главнокомандующему от 2 августа. «Болезнь раны моей и оттого слабость удручают меня, — говорилось в нем. — Позвольте, Светлейший Князь, Милостивый Государь, на кратчайшее время к снисканию покоя отлучиться в Кинбурн. Я надеюсь на Всемогущего, недель чрез две укреплюсь; не теряя ни минуты, буду сюда, естли и прежде того не повелите».

Разрешение было дано. Как мы помним, после кинбурнской победы дважды раненный Суворов остался в строю. Отметим и другое. С армией прибыли старшие генерал-аншефы — И.И. Меллер и князь Н.В. Репнин. Под Очаковом оказался и представитель союзников принц де Линь, который всячески торопил Потемкина со штурмом. На то были свои причины: армия императора Иосифа II с трудом отбивалась от войск визиря Юсуф-паши. Именно де Линь (и только он) написал Иосифу о том, что была возможность взять крепость во время боя 27 июля. Такие авторитетные свидетели осады, как граф Дама и переводчик походной канцелярии Потемкина Роман Цебриков, об этом не упоминают.

Двадцать седьмого июля армия салютовала победе адмирала С.К. Грейга над шведским флотом в Балтийском море. Цебриков делает запись в дневнике: