Суворов

Суворов оказал сдавшемуся гарнизону очень корректный прием. Всем французским офицерам он возвратил шпаги, не без язвительности заметив, что Россия и Франция не находятся в состояннии войны.

Между тем сопротивление поляков все более ослабевало В августе 1772 года был подписан договор об отторжении от Польши значительной части территории: около четырех тысяч квадратных миль с пятимиллионным населением. На долю России из этого досталось несколько более одной трети (белорусские области на Днепре и Двине); прочее оттягали Австрия и Пруссия.

Большинство конфедератов изъявило покорность. Им была обещана амнистия. Казимир Пулавский, лишенный приверженцев, направился в Америку, вступил в ряды армии Вашингтона и был убит в сражении у Саванны. Расставаясь со своими последними соратниками, он отдал дань уважения Суворову и выразил скорбь, что у поляков не нашлось подобного человека.

С окончанием войны Суворов добился разрешения покинуть пределы Польши. Уезжая, он написал Бибикову большое письмо.

«Следую судьбе моей, которая приближает меня к моему отечеству и выводит из страны, где я желал делать только добро, по крайней мере, всегда о том старался. Сердце мое не затруднялось в том и долг мой никогда не полагал тому преград… Безукоризненная добродетель моя весьма довольна одобрением, изъявляемым моему поведению… Простодушная благодарность рождает во мне любовь к этому краю, где мне желают одного добра…»

Это письмо, из которого мы привели лишь некоторые цитаты, весьма характерно для Суворова. Он всегда гордился – даже немного кичился – своей добродетелью, понимая под ней, вероятнее всего, свою подлинную бескорыстность и принципиальность. Он гордился тем, что, проходя с боями по покоряемым им землям, никогда не прибегал к жестокостям.

Суворов настойчиво просил командировать его в южную армию, но вместо того ему пришлось отправиться в Финляндию, где создавалось напряженное положение вследствие политических осложнений со Швецией, Зимой 1772 года он был в Петербурге, затем в продолжение нескольких месяцев инспектировал пограничные районы Финляндии. Разъезжая по сумрачным лесам, он не переставал зорко следить за судьбой заключенного тогда с Турцией перемирия, предвидя, что там предстоят крупные военные столкновения.

Суворов рвался к ним, подобно тому, как четыре года назад рвался в Польшу. Там он обманулся в своих надеждах: постоянная утомительная погоня за партизанами, мелочная опека Веймарна, незначительный масштаб операций – все это не удовлетворяло его. Как былинный Святогор, он искал, где применить свою силу. Он надеялся, что на турецком театре войны найдет желанный простор.

V. На берегах Дуная

В мае 1772 года Турция предложила России временно приостановить военные действия. Начались мирные переговоры, в которых приняли участие представители Пруссии и Австрии. Обе стороны желали мира. Турки были разбиты при Ларге и Кагуле, потеряли свой флот в сражении при Чесменской бухте и были потрясены выпавшими на их долю поражениями. России не дешево далась война на двух фронтах – турецком и польском – при необходимости одновременного прикрытия северных границ. Кроме того, правительство было серьезно обеспокоено разраставшимися крестьянскими волнениями.

Однако почвы для соглашения с турками найти не удалось. Екатерина II хотела ощутительно реализовать победы Румянцева и Орлова. «Если при мирном договоре не будет одержано – независимость татар, ни кораблеплавание на Черном море, то за верно сказать можно, что со всеми победами над турками мы не выиграли ни гроша», писала она. Но как раз в вопросе о крымских татарах Турция не склонна была уступить.

Весной 1773 года военные операции возобновились. Турецкие солдаты были храбры и выносливы; всадники в одиночном бою даже превосходили европейских кавалеристов. Но отсутствие порядка и дисциплины обесценивало эти качества. Европейские армии побеждали турок благодаря выдержке и лучшей организации. Они строили свои полки в огромные каре [27]и окружали их рогатками, [28]защищаясь таким образом от первого неистового натиска конницы. Это было надежная; оборонительная тактика, но она обрекала войска на пассивность. П. А. Румянцев предложил иной способ борьбы: неповоротливое колоссальное каре было заменено несколькими меньшими; применение рогаток, стеснявших маневренность, было резко сокращено. И все-таки война с многочисленной турецкой армией представляла большие трудности, и недавний герой Кагула и Ларги, Румянцев, настаивал на усилении его армии, прося в противном случае заменить его на посту главнокомандующего.

В это время приехал Суворов. Румянцев встретил его довольно сдержанно и дал назначение в дивизию генерал-поручика графа И. П. Салтыкова (сына победителя при Кунерсдорфе). Между прочим, в этой дивизии состоял уже на службе Потемкин.