Суворов и Кутузов (сборник)

Когда Долгоруков уехал, французский император, с возмущением рассказывал своим маршалам, что посланник русского императора держал себя с ним так, словно Наполеон был «боярином, которого собираются сослать в Сибирь».

Из-за желания показать свое пренебрежение «корсиканцу» Долгоруков не увидал во французском лагере ничего, кроме «робости и уныния».

– Наш успех несомненен. Стоит только идти вперед, и Бонапарт отступит, так же как от Вишау, – захлебываясь от удовольствия, рассказывал Долгоруков улыбающемуся Александру.

Чарторыйский и Новосильцев, наоборот, уговаривали Александра не давать боя.

– Если мы отступим, Бонапарт примет нас за трусов! – горячо возражал Долгоруков.

– Лучше умереть, чем прослыть трусом, – согласился с ним император. И на все доводы Чарторыйского и Новосильцева ответил: – Это дело генералов, а не гражданских сановников!

Предусмотрительный, опытный и осторожный Кутузов просил отделить австрийские войска от русских, говоря, что австрийцы подавлены неудачным началом действий их войск и только внесут неуверенность и беспорядок в русские ряды, советовал отходить к Карпатам.

– Вы говорите вздор! – нагло бросил в лицо старому полководцу вспыльчивый и глупый князь Константин Павлович.

Сам Александр I не пожелал даже ответить Кутузову на это. Русский император твердо решил наступать и поручил австрийскому полковнику, генерал-квартирмейстеру Вейротеру составить диспозицию к бою.

Оба императора – Александр I и Франц I, еще менее понимавший в военном деле, чем Александр, – утвердили диспозицию Вейротера, которая массой названий селений, озер и рек больше напоминала перечень к географической карте, чем план будущего сражения.

Молодые советники императора Александра ликовали – их мнение восторжествовало.

Судьба Наполеона, казалось, была уже предрешена.

IX

В эту ночь Александру не спалось: хотелось поскорее насладиться победой.

И он и его главный советчик Долгоруков боялись одного: как бы Наполеон не удрал, пользуясь темнотой зимней ночи.

С вечера Долгоруков сам объезжал посты, приказал наблюдать за французами, и если они начнут отступать, то следить, по какой дороге пойдут, чтобы нагнать и уничтожить врага.

Второй ярый сторонник наступления – генерал Аракчеев – начал нервничать: чем ближе становилась роковая минута боя, тем он чувствовал себя неспокойнее. Александр I, желая предоставить своему любимцу возможность разделить с ним славу победы, хотел поручить ему одну из колонн. Но Аракчеев отказался, он сказал, что не выносит вида крови. Он забыл о том, как в Гатчине и Петергофе прогонял сквозь строй солдат и в злости сам вырывал у них усы. Та кровь не производила на Аракчеева никакого впечатления.

Александр I проснулся до света. Все окутывал густой туман.

Выбритый, одетый в парадный мундир, он казался себе безмерно красивым и уже осененным лавровым венком победителя. В сопровождении нарядной, напыщенной свиты Александр I поехал к Кутузову. Его злил этот упрямый старик. Вот и теперь на Праценских высотах, где при колонне Коловрата должен был находиться Кутузов, его еще не было.

«И чего он там спит?» – раздраженно думал Александр; не желая считаться с тем, что Кутузову не двадцать восемь лет, а шестьдесят, и не зная, что командующий только два часа тому назад лег спать.

Император послал разбудить Кутузова.

Михаил Илларионович тотчас же явился по приказу императора. Александр I захотел проехать с командующим вдоль расположения русских войск. Они подъехали к ближайшей бригаде генерала Берга.

Берг со своим штабом грелся у костра.

– Твои ружья заряжены? – спросил император у Берга.

– Никак нет, ваше величество.

– Зарядить! – приказал император.

Он внутренне любовался собой: смотрите, вот какой полководец!

А старый Кутузов, ссутулясь, сидел на маленьком неавантажном коне и смотрел как-то не очень уверенно и не очень весело.

– Ну, как полагаете, Михаил Илларионович, дело пойдет хорошо? – бодро спросил император.

– Кто может сомневаться в победе под предводительством вашего величества, – ответил Михаил Илларионович. Он прекрасно понимал состояние духа Александра и ответил, как старый дипломат, привычной придворной льстивой фразой, в которой, однако, заключалась тонкая ирония.

Александр не переносил, когда кто-нибудь угадывал его слабость. И в нем сказался хитрый и двуличный человек – он на всякий случай поспешил обеспечить себе отступление.

– Нет, нет, командуйте вы. Я здесь простой зритель! – театрально замахал обеими руками император и поспешил дальше.

Кутузову оставалось только вежливо поклониться.

– Хорошенькое дело – я должен командовать боем, которого, видит Бог, не хотел предпринимать, – сказал Бергу с горькой улыбкой Михаил Илларионович. И последовал за императором.

Он заранее знал: хотя император затеял это сражение против желания Кутузова, но, в случае неудачи, свалит, как всегда, всю вину на него.

X

Под Австерлицем он бежал…

Пушкин