Суворов и Кутузов

Австрийский адъютант зажег на столе свечу. В это время в комнату вошел своей шаркающей походкой (значит, уже под мухой!) Прошка. В руках он держал тарелки.

– Ты с едой погоди! Раньше – дело! – нахмурился Суворов.

Прошка ничего не сказал. Преспокойно поставил на карту тарелки. Впрочем, они закрыли только озеро Комо, которое в данный момент не так уж было и нужно.

– У Парпанезе сделать мост через По. Для подхода подкреплений Края, – сказал Суворов, взглядывая на Шателера.

Шателер понимающе закивал головой: этот приказ был ясен.

Первая стычка с Макдональдом выиграна, французы отбиты назад, но исход завтрашнего боя еще неизвестен. Как бы не пришлось отступать: у союзников двадцать восемь тысяч против тридцати шести тысяч Макдональда. Если же придется отступать, то идти на Александрию уже нельзя: можно наткнуться на Моро. Предосторожность главнокомандующего была понятна. Понятна была и его ссылка на Края, – Суворов не любил даже упоминать слово «ретирада» и потому сказал о подкреплении, хотя от Края подкреплений ждать не приходилось.

– Завтра – удар на их левое крыло. Режем Макдональду пути отхода. Прижимаем его к По. Пишите диспозицию!

Суворов вынул из кармана табакерку, понюхал табачку и стал диктовать:

«Армия атакует неприятеля тремя колоннами…»

Если маркиза Шателера, привыкшего к нерешительной, боязливой австрийской тактике, и утешало то, что фельдмаршал позаботился о мосте через По, то в диспозиции снова была только одна мысль: вперед! Фельдмаршал дал диспозицию с маршрутами до самой Нуры, то есть на тридцать верст вперед.

Окончив ее, Суворов продиктовал еще особое наставление войскам. Тут Суворов уже не высидел – вскочил и заходил по комнате.

В последней фразе наставления он опять особенно подчеркнул свою всегдашнюю идею – наступление:

«Не употреблять команды «стой!». Это не на учении, а в сражении: атака, руби, коли, ура, барабаны, музыка».

– Пароль и лозунг завтра: «Терезия» и «Коллин» – ведь завтра седьмое июня. В этот день в тысяча семьсот пятьдесят седьмом году австрийцы побили Фридриха Второго у Коллина!

– О да, да! – радостно улыбаясь, закивал седой головой Мелас; это напомнило ему юность: в те далекие годы Мелас служил адъютантом у фельдмаршала Дауна.

– Прошка, неси ужинать! – крикнул Суворов.

VIII

Макдональд плохо спал: болели раны, ныло все тело, помятое конскими копытами, и тревожил этот напористый старик фельдмаршал Суваров.

Шесть дней назад, 1 мая, у Модены пятьдесят конноегерей полка Бюсси, пробивавшиеся из окружения, налетели случайно на самого французского главнокомандующего. Макдональд, следя за боем, стоял со свитой и конвоем эскадрона гусар. Пришлось взяться за шпагу.

Макдональд, все время служивший в пехоте, был не очень хорошим наездником. Кроме того, ему с тонкой шпагой пришлось действовать против конноегерского палаша.

В жаркой схватке какой-то конноегерь ударил Макдональда палашом. Главнокомандующего спасла высокая пышная генеральская шляпа – она ослабила удар. Макдональд свалился под копыта лошадей.

Все дни Макдональд очень страдал от раны и особенно от ушибов.

Тотчас же после ранения он предложил своим дивизионным генералам принять вместо него командование Неаполитанской армией. Более других подходил к этой роли энергичный и толковый Викто́р, но числился он по армии Моро.

Никто не согласился.

Кроме ран Макдональду не давал сегодня покоя Суваров. Макдональд не ожидал так быстро встретиться с ним: ведь Суваров три дня назад был еще у Александрии. А вчера он налетел на французов как вихрь.

Неаполитанская армия впервые услыхала это казачье «ги-ги», увидала их широкие бороды и почувствовала на себе удары их ужасных пик. Под натиском русских Макдональду пришлось отступить на семь верст за реку Тидоне.

Макдональда злило то, что Моро, который должен был ударить с тылу, до сих пор не показывался.

Раздражала задержка двух своих дивизий – Оливье и Монришара, которые еще не подошли к Пьяченце. Без них Макдональд как без рук. Он привык к тому – так твердила современная военная наука, так подтверждалось практикой, – что побеждает тот, кто имеет численный перевес.

Правда, и без этих двух дивизий Макдональд был сильнее Суварова, но до подхода Оливье и Монришара Макдональд не решался наступать. С ними Макдональд имел бы на всех участках значительный перевес сил, обязательный для победы.

За вчерашний день он успел немного познакомиться с этим Суваровым. Макдональд увидел, что имеет дело с каким-то необычайным полководцем. У Суварова явно было меньше войск, но Суваров наступал. И теперь Макдональд с тревогой предчувствовал: неугомонный старик фельдмаршал сегодня атакует его.

Просыпаясь среди ночи от боли – Макдональд был весь в ссадинах и кровоподтеках, – он прислушивался. Ему казалось, что он слышит в соседней комнате низкий насмешливый голос генерала Оливье.

Но из-за двери доносился только храп адъютанта, да где-то в углу возилась мышь.

Макдональд едва дождался утра. Главнокомандующий поднял всех спозаранку.