Суворовский алый погон

В машине кроме Николая был и ещё один мальчишка, его сверстник. Мальчишка ли? Ведь он был в форме нахимовца, в форменке с погонами, в бескозырке с надписью «Нахимовское училище». И надо же такому случиться! Остановилась машина на светофоре. Стёкла опущены, лето. С улицы видно всех, кто в машине сидит. А тут стайка девчонок на переходе. Шли мимо, балагурили о чём-то своём, но вдруг замолчали, приостановились, и одна из них медленно, с расстановкой и как-то очень уважительно прочитала надпись на бескозырке: «На-хи-мов-ско-е учи-ли-ще».

И Николаю тогда вдруг стало отчего-то неловко. Отчего? Оттого, что рядом с ним его сверстник, такой же как он, да не такой. Может, тогда впервые мелькнула мысль, а почему бы не стать суворовцем?

И вот он суворовец. Гулял по парку, ел мороженое, наслаждался хотя бы относительной, но свободой передвижений. Правда, где-то в глубине души уже начинал понимать, что, если на тебе военная форма, свобода твоя относительна. Военная форма обязывает ко многому. Очень ко многому, и автор этих строк постарается показать это не декларациями, а на ярких примерах из жизни суворовцев, с детства впитывающих понимание важных моментов в своей армейской жизни.

К кому-то из калининцев пришли родители, к кому-то девчонки, а вот Константинов не догадался никому позвонить. Ну и ничего. Обещали, что скоро отпустят в первое увольнение. Тогда и побывает дома, тогда и встретится с друзьями, а может, и со знакомыми девушками.

Очень, очень хотелось пройти по Первомайской набережной в новенькой суворовской форме, а ещё больше хотелось, чтобы во дворе дома встретился кто-то из знакомых. Быть может, Танечка, которая жила этажом ниже и с которой он перед весной перед экзаменами за восьмой класс и перед отъездом после них в Москву вдруг начал частенько прогуливаться по набережной вдоль Речного вокзала, а иногда сиживал на скамеечке, спрятанной в густом кустарнике близ причала.

И ещё была во дворе одна девчонка, в соседнем доме – Наташа. Она свысока поглядывала на мальчишек, сверстников своих. Говорили, что встречается со старшими ребятами. А между тем все мальчишки во дворе были тайно увлечены ею, хотя выдавали себя только случайно и, спроси о том прямо, ни за что бы не признались.

А как теперь?! Что она теперь скажет? Николай даже зажмурился от предвкушения вот такой встречи, но тут прозвучала команда строиться.

Построили лишь для того, чтобы объявить: пора в училище, время прогулки завершилось. Решили командиры строем назад не вести. Дать возможность прогуляться по городу. Училище-то рядом. Только и нужно-то выйти через главный вход на улицу, повернуть направо, а там и рукой подать. Этим маршрутом Николай уже прошёл утром 15 августа, направляясь в училище.

Вся рота потихоньку потянулась по тротуару. Но во втором взводе, уже в пути, произошла небольшая заминка. Когда перешли улицу, ведущую на Екатерининский мост, кстати являющийся одной из главных достопримечательностей города, как-то сами собрались перед входом на стадион. И, не сговариваясь, построились в колонну по три. Чья была инициатива, никто и не обратил внимания, да и не запомнил. Пошли строем в сторону училища, правда, по тротуару. По проезжей части идти так просто нельзя. Суворовец с флажком впереди, да суворовец с флажком сзади быть должны.

Когда миновали мостик через Тьмаку, Володя Корнев, только что догнавший взвод, не нашёл себе места в строю и вышел перед строем, этак залихватски, с удалью подсчитав: «Раз, раз, раз, два, три!»

Конечно, всё это заметили командиры, ну и истолковали по-своему. На следующий день Володя Корнев был назначен заместителем командира взвода.

Так прошла первая прогулка. Она только раздразнила. Теперь оставалось ждать увольнения в город. Главное, на уроках двоек не получить, главное, в наряд с субботы на воскресенье не попасть. Так что много всего главного, чтобы оказаться в списке увольняемых в город, ну и стать счастливым обладателем увольнительной записки.

Глава седьмая «В увольнение прибыл!»

И вот оно, первое увольнение.

В четверг после обеда заместителей командиров взводов вызвали в канцелярию роты на совещание, а перед началом самоподготовки Володя Корнев объявил:

– Кто хочет в субботу или в воскресенье пойти в увольнение, запишитесь у командиров отделения.

– А можно и на субботу, и на воскресенье? – спросил Григорьев, сын офицера артиллерийской бригады, дислоцировавшейся в Калинине.

Корнев посмотрел в его сторону и сказал:

– Да, можно… В субботу отпустят после генеральной уборки и до двадцати двух двадцати. А в воскресенье сразу после обеда и до двадцати двух.

Он сел за преподавательский стол и поторопил:

– Командиры отделений представьте побыстрее списки. После самоподготовки их нужно сдать офицеру-воспитателю, а он уж передаст командиру роты. Только сразу предупреждаю: у кого есть двойки, даже не записывайтесь. Ну и если, конечно, не объявлены взыскания «неделя неувольнений», «две недели неувольнений», ну и наряды вне очереди.