Суворовский проспект. Таврическая и Тверская улицы

О себе и своей семье Сергей Евстафьевич Манойлов рассказал в книге «Ученый дворянин в СССР: краткая автобиография» (СПб., 1977). Рассказ автора мы дополнили сведениями из различных источников.

Сначала, конечно, слово автору (в нашем конспективном изложении): «Я родился в Санкт-Петербурге 21 ноября по старому стилю или 4 декабря по новому в 1912 году. (Семен родился в доме 23 на Суворовском пр. в семье думского врача Е.О. Манойлова (1867 – после 1934), работавшего также в амбулатории при общине Св. Евгении и Императорском клиническом институте великой княгини Елены Павловны. Мать, О.С. Манойлова-Григорьева (1880–1962), доктор биологических наук. Работала в Пастеровском институте в Париже под руководством И.И. Мечникова. Первая женщина, избранная профессором Самарского медицинского института, где в 1919 г. возглавила новообразованный курс биохимии. – А. В.). Жили мы до 1984 г. по Суворовскому проспекту 57, кв 7. Теперь я живу по новому адресу Смена адреса произошла по следующей причине. В 1978 г. моего старшего брата Владимира Евстафьевича вызвал тогдашний первый секретарь обкома КПСС Романов и сказал: „В архиве музея имени Ленина найден документ, в котором Ленин пишет, что самая благонадежная конспиративная квартира в царское время была у Ольги Семеновны Манойловой-Гришиной. Мы хотим в Вашей квартире сделать музей Ленина, а Вам и Вашему брату предоставить квартиру в другом месте“.

Вот моя семья – жена, внук Миша и я, очутились в этой новой квартире (никакого музея Ленина в старой квартире нет).

Из детства помню, как в 1916 г. я обжегся какао и потерял дар речи на долгое время. Мои родители считали, что я буду немым. Но постепенно это прошло.

Моя мама была на гражданской войне, а мы жили в Самаре. Заниматься в школе мы не могли. Поэтому, когда папа перевез нас в Петроград, я по возрасту должен был быть в третьем классе, но знаний у меня не было. Папа определил меня в частную школу, где преподавали ещё и Закон Божий. После годового обучения в этой школе я сдал экзамен за четвертый класс и поступил в 104-ю Единую советскую трудовую школу, типа ПТУ.

Мы четыре раза в неделю работали на заводе „Кооператив“ (бывший Сан-Гали) ныне „Завод им. 2-й Пятилетки“, единственном в Союзе по изготовлению художественного литья.

В 1930 г. было объявлено, что в вузы могут приниматься только дети рабочих и беднейших крестьян, а особенно дворянство не допускать.

За участие моих родителей в революционных событиях меня зачислили в качестве исключения.

Весной перед окончанием курса к нам приходили и читали лекции ученые разных специальностей.

Однажды к нам пришел профессор Л.Г. Перетц – врач-микробиолог, и очень интересно рассказывал о роли медицины в человеческом обществе. Я подумал о врачебной деятельности.

В это лето мать подписала контракт на работе в сочинском курорте. Я уехал с ней. В санатории Мацеста меня зачислили в биохимическую лабораторию, где мне очень понравилось. Я позвонил отсюда своему брату Владимиру, чтобы он подал мои документы в Военно-медицинскую академию. Но на приемные экзамены я не смог приехать к сроку и отнес свои документы во 2-й Ленинградский медицинский институт, куда меня приняли на сангигиенический факультет за заслуги моих родителей.

Помимо учебы я занимался общественной работой и спортом. Был чемпионом института по шахматам и настольному теннису, по лыжам на десять километров, играл в хоккей.

Я был членом Пролетстуда. Это „пролетарское студенчество“ руководило всей работой в каждом ленинградском вузе.

После института в 1934 г. я подал заявление в аспирантуру. Желающих было восемнадцать человек, осталось только трое. Стипендия аспиранта была 90 рублей, а врач получал 900. Многие молодые врачи пошли работать.

1 сентября 1938 г. я был зачислен ассистентом на кафедру биологии, по совместительству работая пять лет врачом-биохимиком в лаборатории Нейро-психиатрического института им. В.М. Бехтерева.

1 ноября 1940 г. я был призван в армию солдатом. Райвоенкомат направил меня в «школу молодого красноармейца» в дивизию, расположенную в Петергофе, где я пробыл вместо шести месяцев шесть дней, после чего меня направили для прохождения службы в Санэпидлабораторию ЛВО.

Начальником этой лаборатории был мой хороший друг Григорий Моисеевич Кац. Он поручил мне заведование отделом по средоварению. Чтобы немного заработать денег, ведь солдату давали всего 10 рублей, я по вечерам продолжал работу в институте Бехтерева.

Всю войну я проработал в этой лаборатории, которую переименовали в СЭЛ № 318 Ленфронта. В июле вся моя семья переехала в Самару, где прожила до 1944 г. После прорыва блокады я привез свою жену и двух сыновей в Ленинград».

С.Е. Манойлов в годы Великой Отечественной войны награжден медалью «За оборону Ленинграда» и орденом Красной Звезды.

С.Е. Манойлов после войны работал в Нейтральном рентгенологическом, радиологическом и раковом институте, где в 1950 г. защитил диссертацию на соискание ученой степени доктора медицинских наук. Особенно долго (около 25 лет) и продуктивно он работал в Ленинградском Государственном Химико-фармацевтическом институте (ныне Петербургской Государственной Химико-фармацевтической академии).

Интенсивные, неустанные исследования учёного развертывались главным образом по таким проблемам, как биохимия белков, энергетическая биохимия, биохимия патологических состояний (опухолей, радиационных и других поражений). В области витаминологии эти исследования показали, что биологически активные вещества при переходе из одного физического состояния в другое частично теряют свою биологическую активность. Им было установлено, что бета-каротин резко усиливает процесс регенерации тканей, и во время Великой Отечественной войны этот препарат был эффективно применен при лечении тысяч раненых, спас им жизнь.

Принципиально новые данные были получены С.Е. Манойловым по проблеме нуклеопротеидов нормальных и опухолевых тканей, в области онкологии и радиобиологии. В 1951 г. им впервые было показано наличие в опухолях специфического нуклеопротеида – онкобелка и онкогена, что лишь через 20–30 лет повторили американские ученые, получившие за это Нобелевскую премию. Важнейшим практическим выходом фундаментальных научных разработок Манойлова стало получение и внедрение в военную и гражданскую медицинскую практику ряда эффективных лечебных средств: каротиноля (для борьбы с ожогами и ранениями), поли дизентерийного бактериофага (во время Великой Отечественной войны), а позднее – внедрение в медицинскую практику ряд лечебных средств, полученных на Ленинградском заводе медицинских препаратов – рибонуклеаза, трипсин, цитохром «С», АТФ и др. Многие из подготовленных им 38 кандидатов медицинских наук стали позднее доцентами, профессорами и видными учеными.

В целом за свою 70-летнюю научную деятельность (а работал он до последних дней жизни, еще в ноябре 2004 г.) С.Е. Манойлов сформулировал ряд принципиально новых идей, и эти его неустанные и самоотверженные исследования завершились капитальным вкладом в отечественную и мировую биохимию, имеющим огромное народно-хозяйственное значение.