Суждено быть вместе

Поездка прошла в абсолютной тишине, за исключением того момента, когда автомобиль остановился и он что-то сказал водителю на родном языке. Его баритон звучал так завораживающе, что Фрэнки невольно затрепетала, вспомнив, как он нашептывал ей милые глупости.

– В ресторане много посторонних глаз и ушей.

– Разве у нас секреты государственной важности? – поддела его Фрэнки.

– Поверь мне, Фрэнки, так будет лучше.

Его взгляд был напряжен, хотя в нем читалась мольба просто согласиться с ним на этот раз. Какая-то часть ее, ребяческая, глупая, хотела отказаться – сказать, что это ее не устраивает. Он исчез без следа, а она так старалась найти его, чтобы сообщить, что он станет отцом. И вот теперь он снова диктует свои условия. Необходимо было восстать против этого, но преданность сыну заставляла ее молчать. Все это время она хотела для Лео только самого лучшего. Фрэнки сама воспитывалась в приемной семье и всю свою жизнь чувствовала себя отвергнутой биологическими родителями. Она и мысли не допускала, что Лео может почувствовать то же самое! Что Лео вырастет в убеждении, что его отец не хотел его.

– Хорошо, – согласилась она, тяжело вздохнув. – Но я правда не могу задерживаться.

– Наш разговор требует обстоятельности, – спокойно сказал он и вышел из внедорожника.

Она последовала за ним. Он взял ее под руку и провел в холл здания через вращающиеся стеклянные двери. Лифты ждали, охранник стоял сбоку.

В прошлый раз она не заметила охрану, с ним был только водитель. Но тогда она не обратила на это внимания. Вероятно, он какой-то весьма состоятельный и влиятельный человек.

– Ты такая важная персона или просто опасаешься за свою жизнь? – спросила Фрэнки, когда они вошли в лифт вместе с телохранителем.

Он ничего не ответил, но как-то странно на нее посмотрел.

Двери лифта открылись, и Фрэнки почудилось, что она оказалось в небесном дворце. Они вышли в холл. Маттиас снова обратился к охраннику на родном языке, и тот, низко поклонившись, вошел в лифт и уехал, оставив их наедине.

Фрэнки старалась скрыть свое волнение, осматривая роскошные интерьеры пентхауса: полированные деревянные полы, высоченные потолки, дорогую дизайнерскую мебель и хрустальные люстры. Из огромных окон открывались захватывающие виды на Крайслер-билдинг, Эмпайр-стейт билдинг, Центральный парк. Пентхаус находился в самом сердце Нью-Йорка.

Большие раздвижные стеклянные двери выходили на палубу, к которой примыкал бассейн со стеклянными перилами. Фрэнки представила себе, как плывет в нем, словно парит высоко над городом.

Контраст между ее собственной скромной квартиркой в Квинсе и этим безумно красивым пентхаусом был слишком разительным.

– Мэт, – вздохнула она, поворачиваясь к нему лицом, даже не уверенная, что хочет сказать.

Он смотрел на нее с мрачной сосредоточенностью.

– Меня зовут, – тихо сказал он, – Маттиас Василиас.

Такое звучное имя идеально ему подходило. Оно было похоже на звон литавр, так торжественно оно прозвучало. Мэт было слишком плебейским именем для такого экзотического красавца.

– Хорошо, – кивнула она. – Значит, Маттиас.

В его глазах промелькнуло странное выражение.

– Ты никогда обо мне не слышала?

Нечто похожее на сигнал тревоги зазвенело в голове Фрэнки.

– А что, должна?

Его губы изогнулись в сардонической ухмылке.

– Нет.

Ей послышалось осуждение в его ответе, и она ощетинилась.

– К чему вся эта охрана?

Мэт тяжко вздохнул.

– Требования протокола. Дома ее будет еще больше.

– Не понимаю. Ты какая-то известная личность?

– Можно и так сказать, – ответил он.

Маттиас прошел на кухню и достал бутылку вина. Ее желудок скрутило от воспоминаний о вине, которое они пили той ночью, всего несколько глотков, но это было самое вкусное вино, которое она когда-либо пробовала. Он налил бокал и протянул ей. Фрэнки автоматически его приняла.

– Что происходит, Мэт, Маттиас?

Он прищурился. Интересно, произнесенное ею его полное имя для него прозвучало так же непривычно странно, как и для нее? Имя Маттиас подходит ему гораздо больше. Ей нравился вкус этих экзотических слогов на кончике языка.

– Моя семья погибла в результате несчастного случая много лет назад. Мне тогда было пятнадцать лет. – Он сказал это так обыденно, что Фрэнки не могла понять, как это трагическое событие повлияло на него. Впрочем, она могла себе это представить.

– Сочувствую, – пробормотала она, жалея, что испытывает к нему это самое сочувствие. Ей хотелось бы вовсе ничего к нему не чувствовать.

Его губы дернулись.

– Это было очень давно.

– Но я уверена, что боль утраты не утихла, – тихо сказала она.

– Я привык к одиночеству. – Он пытался отмести ее сочувствие. – Брат отца взял на себя многие обязанности моего отца. В пятнадцать лет я был слишком молод.

– Какие обязанности? – поинтересовалась Фрэнки.