Суженые смерти

«Поезд смерти» хоть и завершил свое пребывание в Астурии, но не был заключительной точкой в подавлении всеобщего недовольства. В последний день его пребывания около шахт гвардейцы расчищали территорию, забрасывая в вагон трупы, как мешки, наполненные костями и застывшей кровью. В это жестокое время в Овьедо начали стекаться жители близлежащих поселков, и репрессивная машина подтолкнула людей не просто к стачке, а уже к личному противостоянию с Франко. Жить рядом с железной дорогой стало невозможно, и огромный наплыв рабочих захлестнул город. Прошло больше двух недель с первого митинга в Овьедо, а городские улицы все еще продолжали держать оборону. По всей стране активисты профсоюзов, коммунисты и анархисты уже сидели в тюрьмах, за исключением Астурии. Жандармам больше ничего не оставалось делать, кроме как обратиться за помощью к майору Франко, который был безоговорочно верен королю и правительству. Иначе это грозило перерасти на севере страны в настоящую революцию. Тянуть время стражи порядка больше не могли, потому что пример астурийцев мог вдохновить все испанские провинции.

Майор Франко с нетерпением ждал этого обращения. Его подмывало уже без лишних формальностей разогнать весь этот сброд и очистить город. И вот уже послышались выстрелы, пока что предупредительные. Но, зная уже о первых жертвах, толпа протестующих забурлила в панике, бросаясь во дворы и переулки. Жандармы и солдаты арестовывали всех подряд с применением силы. Франсиско Франко лично командовал разгоном недовольных и зачисткой города. Схваченных людей солдаты конвоировали строем. Майор посмотрел на эту процессию и нетерпеливо закричал:

– Не церемоньтесь с ними! Вы можете ускорить шаг?

Какой-то военный снял с себя ремень и ударил по спине еле ковылявшего мужчину. Вскоре этому примеру последовали и другие. Франко не стал препятствовать происходящему и одобрительно кивнул своим подчиненным. Бунтовщиков гнали, как скотину на забой. Если кто-то в строю падал, то сапог садиста быстро настигал несчастного.

В этот водоворот репрессий попали и близкие друзья Хорхе. Мигеля арестовали, а Альаваро успел затеряться в толпе. Хорхе слился с потоком убегающих протестующих. Молодой человек упорно начал протискиваться сквозь бушующее море людей, как матрос, потерпевший кораблекрушение. Хорхе из последних сил пытался «доплыть» до спасительного берега. Вырвавшись из потока, он побежал без оглядки к дому графини Лауры и проскочил в хорошо знакомую ему лазейку. Хорхе постучал в дверь черного хода, и старый слуга, присматривающий за опустевшим особняком, спустился вниз. Пожилой человек, посмотрев в узкое окно, узнал жениха Пилар.

– Почему-то я даже не удивлен, увидев тебя здесь. Дурака учить – что мертвого лечить, – сказал слуга графини, открывая засов.

– Отец, хватит ворчать. Лучше впусти меня, – произнес Хорхе.

– Заходи, коль явился, – пробурчал старик и добавил:

– Вот бросит тебя Пилар еще до твоей неминуемой гарроты. Девка она у нас видная, и получше найдет.

– Ничего она меня не бросит. Меня Пилар любит, а разве может быть иначе? – изумился Хорхе.

– Тебе что, нос разбили? – спросил старый слуга. – Посмотри, у тебя на рубашке кровь.

– Было дело. Еле ноги унес. Я сегодня чудом тюрьмы избежал, – проговорил быстро шахтер.

– Сегодня чудом? А завтра? Кроме неприятностей от тебя ожидать нечего, – отмахнулся дед.

– Ладно тебе. Я тут пару дней посижу, а потом покину город и направлюсь в Льянес.

– Зачем? А как ты мимо гвардейцев пройдешь? – спросил испуганный старик.

– Пойду окольными путями. Меня тут уже каждый жандарм в лицо знает, – ответил Хорхе.

– Только не заблудись, – иронично подметил старый слуга, протягивая ему подрумяненный кусок сырной альмойшавены.

Пожилой мужчина был добрым человеком и оставил Хорхе в безопасности до следующей ночи. Он всецело сочувствовал рабочему движению, но считал, что оно обречено.

«Зачем лезть на рожон? – размышлял старик. – Из этого все равно ничего хорошего не получится. Когда парень доживет до седых волос, то обязательно поумнеет, если, конечно, доживет…».

В этот день политическими заключенными переполнилась тюрьма. Среди них были как простые рабочие, так и профсоюзные активисты. В их числе оказался небезызвестный лидер шахтерского движения Мигель. При задержании он оказал сопротивление, и ему сразу же сломали ребро. Молодой мужчина стонал от боли в сырой, холодной камере. Его ноги подкосились, и он навзничь повалился на спину. Перелом мешал ему дышать. В камере было не меньше десяти человек. Заключенные слышали его короткие вздохи и бормотания. В этом душном помещении всем хотелось почувствовать свежий воздух, а не спертый запах плесени. Вдруг послышалось бряканье ключей, и в эту «клетку», заполненную людьми, вошел надзиратель. Он поднял Мигеля за волосы и вытолкнул его быстро из камеры, чтобы сопроводить в другое помещение.