Суженый

Гоблинша ответила робкой улыбкой и снова уставилась в небо.

Полуорел-полулев грациозно скользил по небу в потоке света: крылья красиво переливались на солнце, рыжая шерсть на лапах искрилась, заставляя забыть о хищных когтях. Грифон направлялся прямо к помосту, словно притягиваемый потоком музыки, продолжавшей литься из-под пальцев Мадония Лунного. Вскоре ни у кого не осталось сомнений, что его цель — Марсий. Тот же стоял без тени страха на спокойном лице и протягивал к зверю руку. Горожане завороженно наблюдали за действом, последние отголоски паники стихли.

Никто не понимал, что происходит, сообразили лишь, что нечто волшебное и судьбоносное.

— Знак! — крикнули в толпе.

Его подхватили десятки и сотни голосов, пока площадь не начала в унисон скандировать это слово.

Внезапно кто-то невысокий, но очень юркий метнулся через помост, выхватил у стражника, таращившегося с открытым ртом в небо, арбалет и направил его прямо на грифона. И как только мадам Лилит ухитрилась вывернуться из хватки Эола Свирепого? Тот растерянно заморгал, и Глюттон Медоречивый, в свою очередь, воспользовался случаем и освободился. Когда великан ринулся за ускользнувшей добычей, принц подставил подножку, и преследователь повалился наземь. Это позволило мадам Лилит осуществить задуманное. Она ловко вложила в паз болт, взвела пружину и выстрелила.

— Нет! — Уинни в последний момент толкнула ее, рука дернулась, и арбалетная стрела просвистела в паре дюймов от передней лапы грифона, но следующая уже готова была сорваться вслед за первой.

— Не делайте этого, пожалуйста!

Гоблинша выбежала вперед и загородила собой цель. Мадам Лилит это ничуть не смутило. Вторая стрела пролетела, чуть задев плечо раздатчицы, но зверь и на сей раз избегнул встречи с ней, вовремя совершив нырок.

Я подбежала к бледной Уинни, которая зажимала рану на плече. Неглубокая, но нужно обработать. Озриэль и Робин попытались отнять арбалет у мадам Лилит, началась потасовка.

Послышалось рычание. Марсий несколько раз безуспешно дернулся, но лишь протащил трон немного вперед, пробороздив канавки в досках. Сиденье приковывало короля как камень, обвязанный шутки ради вокруг лягушки. Лицо монарха покраснело, на глазах от напряжения выступила влага.

Эмилия охнула, указав на его левую руку — та раскалилась докрасна. Я почувствовала волну сухого жара, от которого затрепетал воздух, как тогда в Шаказавре. Фигура Марсия стала нечеткой, заколебалась, как мираж в пустыне. Рукава занялись, но, не успев толком вспыхнуть, почернели, мгновенно обратившись в пепел. Угольную труху подхватил ветер, развеивая вокруг него темным шлейфом. Вздувшиеся на руках вены казались сделанными из красного стекла, а внутри клокотала кипящая лава. Накал достиг пика, запястье на миг стало текучим и выскользнуло из кольца. Наручник с шипением расплавился и расползся по подлокотнику лужицей. Марсий одним большим прыжком очутился на земле и вонзил в нее руки по локти.

Земля вздрогнула, заволновалась, послышался низкий нарастающий рев, словно где-то внизу, ворча, просыпался великан, и из почвы выстрелили чугунные лозы, окатив близ стоящих фонтаном камешков, кусками брусчатки и комьями грязи, и тут же устремились вперед, понеслись вдоль ковровой дорожки, как выныривающая из воды форель, на ходу возводя высоченную изгородь. Она дополнялась завитками и мелкими элементами, разрастаясь с необыкновенной скоростью. Никто чудом не пострадал, нескольких только оцарапало. А может, дело не в чуде? Лозы двигались стремительно, но при этом ловко огибали живые объекты.

Внушительные шипы поблескивали на солнце. Один такой подцепил Глюттона Медоречивого, оторвав от помоста. Принц забултыхался высоко над землей. Лоза выпустила чугунные прутики, заключив неудавшегося заговорщика в круглую клетку. Тому пришлось скрючиться и подтянуть колени к груди. Тросточка выпала и звякнула о брусчатку. Такая же участь постигла и вырвавшегося от стражников Жмутса, когда он почти добежал до края площади. Лоза подцепила его за ремень на поясе. Мадам Лилит оказалась верткой добычей, сумев избегнуть хватки Робина и Озриэля. Чугунные лианы выстреливали сквозь доски помоста, тянули к ней усики, но ни одна не достигла цели.

Марсий продолжал стоять на коленях: руки в земле, лицо покрыто потом, грудь часто вздымается и опадает. Он качнулся, едва не упав, — маневр отнял слишком много сил, вконец измотав его, — и проводил взглядом пролетевшего над ним зверя.