Суженый

Я перевела взгляд в зеркало. Лучше бы я этого не делала. Такого кошмара не было даже в пик аллергии.

— Вам принести поесть?

Меня затошнило уже от самого слова «еда». Я помотала головой.

— Тогда попить?

Я со стоном упала обратно на подушку и натянула одеяло до самых глаз.

— У вас цикута найдётся?

* * *

По зрелом размышлении травиться я передумала и вообще пришла к выводу, что во всём виноват дракон. Ясно же, что он мне что‑то подмешал. Магнус прав: подлец! А я‑то размякла: добрый он, видите ли, угощает!

Через час я и насчет завтрака передумала — если его можно было так назвать: уже перевалило за полдень. Выбрала из сэндвича все соленые огурцы, выпила три стакана апельсинового сока (Хорриблу пришлось спускаться вниз за добавкой) и умылась. Сказать, что мне стало лучше, было бы преувеличением, но теперь я, по крайней мере, могла встретиться с драконом.

Хоррибл принёс от него записку на серебряном подносе. На изящной карточке с виньетками Кроверус желал мне доброго утра (мне даже в наклоне почерка почудилась издевка) и извинялся за своё недопустимое поведение.

Последнее словосочетание я перечитала дважды и похолодела. Недопустимое поведение? Чего я не помню о вчерашнем вечере?

Если остальные и заметили, как я изменилась в лице, то не удивились — моя кожа сегодня была богата на цветовые гаммы.

Я сглотнула и кивком поблагодарила слугу.

— Спасибо, передайте господину Кроверусу, что я скоро спущусь. — От шока даже снова перешла с Хорриблом на «вы». — Куда, кстати?

— В кабинет, наверное, — ответил слуга в замешательстве. — Он сейчас там, рассылает официальные приглашения на завтрашний вечер.

Перед уходом я ещё раз изучила в зеркале мешки под глазами и поморщилась от зеленоватого оттенка лица, но пудриться не стала. Пусть Кроверус смотрит на меня и страдает.

От того, чтобы слуга меня проводил, на этот раз отказалась намеренно: вспомнила вчерашнее общение с замком, и стало любопытно проверить, сработает ли снова. Сработало. Стоило заявить коридору, что он должен закончиться перед кабинетом Кроверуса, как через минуту я уткнулась в соответствующую дверь. Даже слегка растерялась, потому что не успела толком собраться с мыслями и решить, как вести себя. Поэтому ещё минут десять вышагивала туда — сюда перед дверью, настраиваясь на нужный лад и подогревая раздражение против дракона. Потому что если не перенаправить возмущение на него, то оно придавит меня. Щеки и кончики ушей пламенели, сколько я ни пыталась унять румянец, прикладывая прохладные ладони.

Представила вдруг, как это смотрится: пунцовые щеки на зеленом лице — и отбросила сомнения. Распахнула дверь без стука и заявила с порога:

— Это бесчестно с вашей стороны!

Кроверус поднял голову от бумаг и отложил перо.

— Ты не могла бы начать обвинения с самого начала? Чтобы я знал, в чем конкретно, по — твоему, виноват.

— Ликер, — отрезала я. — Вы что‑то в него подмешали.

Теперь я знаю, как выглядят оскорбленные до глубины души драконы.

Кроверус вскочил, опрокинув стул, и вмиг очутился в шаге от меня. Я попятилась.

— И поэтому ты просила добавки? — прошипел он. — Большей чуши я ещё не слышал! Зачем мне это?

Парадоксально, но мне полегчало, когда он потерял самообладание. Не то чтобы мне нравилось выводить его из себя, просто с таким драконом я знала, как себя вести, а тот, вчерашний, приводил меня в замешательство и… смущал.

— Как будто сами не знаете! — выдавила я срывающимся голосом. — А наутро просто присылаете карточку с извинениями за недопустимое поведение, словно этого достаточно!

Повисла пауза.

Ещё немножко повисела, а потом Кроверус откинул голову и расхохотался.

— Так это был вопль оскорбленной добродетели? Не волнуйся, с ней всё в порядке. Из библиотеки я отнёс тебя сразу в башню. Даже целомудренно отказался от предложенного поцелуя.

Я покраснела так, что к глазам подступили слезы, и едва слышно прошептала:

— Тогда что вы имели в виду в записке?

— Что зря предложил тебе напиток. Просто ты выглядела такой растерянной, уставшей, но при этом отчаянно храбрящейся… вот я и решил, что тебе не помешает согреться и расслабиться.

Краснота в щеках достигла предела, и я поняла, что вот — вот расплачусь. Видимо, дракон это почувствовал, потому что мягко сказал:

— Откуда мне было знать, что у тебя «ликеронепереносимость».

Я всё же шмыгнула носом, но постаралась замаскировать это под чих.

— Ликеронепереносимость? — переспросила я, промакивая нос тыльной стороной ладони. — Никогда о таком не слышала.

— Я тоже. Вернув тебя в башню, снова спустился в библиотеку и проверил в справочнике. Непереносимость финикового ликера, если быть точным.

Надо же, а я редкая штучка.

— То есть другие виды мне пить можно?

— Вполне.

— На всякий случай, не буду рисковать, — сказала я, подумав, и присела на краешек стола.

— Ты удивишься, у скольких принцесс встречается этот вид непереносимости, — заметил дракон, пристраиваясь рядом. Правда, садиться не стал, просто прислонился.

Мы помолчали.

— Тогда я должна вас поблагодарить, господин Кроверус.