Суженый из могилы

В воскресенье они на исповедь вместе идут. Преподобный Тротт каждой выделил пять минут: тётку выслушал и, зевнув, отпустил грехи, Элле строго сказал: «Не читайте на ночь стихи! Романтичные бредни терзают и ум, и плоть. Помолитесь лучше, как нам велел Господь».

Под вуалью пряча улыбку, Элла вернулась домой. Горячо помолилась – о встрече очередной – и ускользнула в мир, где молодой кареглазый бог целомудренным поцелуем её губы впервые обжёг…

Морфеева наречённая, придуманная невеста, она бы и дальше жила, не находя себе места в реальной жизни, по неведомому тоскуя, считая часы до ночи, до нового поцелуя… Но однажды ей снится река и крутой обрыв. Он стоит на краю, молча голову наклонив. Ветер треплет тёмные кудри. Элла бежит к нему. Женский голос шепчет ей вслед: «Вам вместе не быть!»

«Почему?!»

Его кожа бледна, а глаза черны и пусты. Он шагает вперёд – и падает с высоты. Элла кричит…

…и, очнувшись в постели, слышит собственный стон. Перед глазами – лицо мужчины, который в неё влюблен, его обречённый, прощальный, тоской наполненный взгляд… Элла дрожит в темноте, словно в кровь ей впрыснули яд: что случилось, какие силы решили их разделить? До утра не смыкает глаз, не может ни есть, ни пить – страшный сон терзает её весь день, словно было всё наяву… Тётка сердится и ворчит, за окном дождь хлещет листву, и предвестником важной встречи бежит по стене паук.

Спускаясь на кухню за новой свечой, Элла слышит негромкий стук.

Кто-то робко просится внутрь, не надеясь на милость, впрочем. Оно и понятно: снаружи льёт и дело близится к ночи, но не в каждом доме рады поздним гостям и готовы пустить в тепло. Только Элла добра и на этот раз путнику повезло.