Св. Тереза Иисуса

Только что приезжали в гостиницу, – брали отдельную комнату, большею частью чулан где-нибудь на чердаке; кое-как завешивали дверь, и строгая мать привратница, стоя на пороге, никого не пускала в чулан. Брызгали обильно по всем углам святой водой из бутыли, потому что бесы в гостиницах не менее жирны, чем блохи в постелях и пауки по углам. А в это время, снизу, из общей комнаты, слышался стук игральных костей по залитым вином столам, ругань пьяных солдат, бродяг, ослиных погонщиков, разбойников и нищих монахов, непристойные песни и хохот слишком веселых девочек, а иногда и шум внезапной драки, яростные вопли, богохульства, лязг ножей и стоны раненых. Сестры бледнели, крестились и плакали, прижимались к матери-игумени, как испуганные цыплята к наседке.

В одной из таких скверных гостиниц, ventas, Тереза могла бы встретиться с Рыцарем Печального Образа, Дон Кихотом Ламанческим, и если бы они разговорились, то, может быть, почувствовали бы, что оба они – одного поля ягоды.

Однажды, после целого дня пешего пути по выжженной степи, дали им в гостинице жалкий, под самой крышей, чулан без окон, только с дверью, и когда открывали ее, то лютое солнце заливало весь чулан. Мать Тереза, опять в сильнейшей лихорадке, попробовала лечь в постель, но лучше бы на поле легла, потому что вся она была точно острыми камнями набита и с одной стороны так высока, а с другой низка, что на ней невозможно было лежать. И больная снова пустилась в путь, предпочитая возможный солнечный удар страшному ночлегу в этом чулане.

Однажды, промокнув под дождем до костей, пришла мать Тереза с сестрою Анною в гостиницу, где должны они были остановиться в общей комнате, потому что отдельной не было. Вышла сестра Анна поискать огня, чтобы согреть белье для Терезы, дрожавшей от озноба, а когда вернулась, то случившийся тут же пьяный гидальго начал осыпать их обеих непристойнейшей бранью, называя «старыми ведьмами» и «потаскухами». Бедная сестра Анна возмущалась и плакала, а мать Тереза слушала брань с таким удовольствием, что озноб у нее прошел, и она согрелась лучше от этой брани, чем от теплого белья.

Только что приезжали в город для основания новой обители, Тереза покупала дом, но не на деньги, а в долг, потому что часто не имела и двух мараведи в кошельке, а торговалась так, что самые ловкие плуты только почесывали головы.

«Ну, и жох баба, пальца ей в рот не клади!» – удивлялись они, и она считала это величайшей себе похвалою: «Ныне, когда Господь поручил мне основание обителей, я сделалась настоящим дельцом, и этому радуюсь».

Перед основанием Толедского монастыря было у нее целых три дуката, и она купила на них две иконы для алтаря, две соломенные постели и одно одеяло на всю будущую обитель. Дело было зимою, в лютую стужу, а в скверной лачуге, где они поселились на время, не было ни одного полена. Ночью сестры мерзли на бедных соломенных постелях своих, кое-как укрываясь только рясами. Мать-игумения, проснувшись однажды от холода, попросила у них чего-нибудь, чтоб теплее укрыться, но сестры ответили ей, смеясь, что на ней уже все, чем только можно было укрыться. «А когда перешли наконец в купленный дом, то пиршество их по случаю новоселья состояло лишь из нескольких сардинок, да и для тех, чтобы изжарить их, не нашлось во всем доме ни щепки; наконец нашли немного хвороста, который послал им Господь. И в следующие дни было не лучше: яйца варили в заемной печерке, а соль толкли камнем». Но при всей этой бедности жили в величайшей радости; чем беднее, тем радостней. «Голодом крепости нашей взять нельзя, – говорили они вместе с Матерью Основательницей, – мы можем умереть от голода, но не можем быть побеждены». И Господь послал им не только охапку хвороста, но и 12 000 дукатов от усердного даятеля, на которые купили они для новой обители один из лучших толедских домов. И так – всегда, везде: в самую последнюю минуту, когда казалось, что все погибло, – вдруг чудом Божьим спасались.

32

Чуду Оснований, Fundaciones, равно только чудо Управления. Может быть, со времени ап. Павла не было такого совершенного строения Церкви, как у св. Терезы, и для обоих строений – одно основание: «Все – ничто без любви, sin amor todo es nada».

Главная, почти неодолимая трудность и сложность управления заключалась в том, что многими, иногда строптивыми и буйными сестрами надо было ей управлять издалека, за много дней опасного пути через пустыни и горные дебри. «Я знаю по горькому опыту, что значит много женщин, собранных в одном месте, да избавит нас от этого Бог!» – жалуется Тереза. Вот почему она уменьшает до последней возможности число монахинь в каждой новой обители. «Так как по нашему уставу… мы живем только добровольными даяниями и милостыней, то не можем быть многочисленны». Число сестер вначале – двенадцать, и только впоследствии увеличено до двадцати.