Свадьба

Позы серьезные, позы смешные, попарно, группами, всем семейством. Мишка наш, — тоже во фраке, белая манишка с бабочкой, — с кем ни снимается, все рожи строит. То глаза выпучит, то губы — трубой, как мартышка. Вечно бежит серьезности как чего-то скучного, показного, притворного. И у Сашки это есть. Какая-то необъяснимая, изнутри атакующая неловкость, неуютность, что ли, в любой серьезностью наполненной атмосфере. Ну и деточки! Сплав самого плохого, что есть во мне, и самого плохого, что есть в Нинуле. Когда я так говорю, она, как тигрица, защищающая своих тигрят, — тут же на дыбы. Никакого юмора не признает. В миг из доброй мягкой христианки вырастает фурия. «Чтобы ты не смел больше так говорить!». Не смею, не смею. Я любуюсь ими. Рослые, яркие, живые. В глазах смешинки, в движениях — небрежная, в полтона, галантность и такой же легкий, будто росчерк, аристократизм.

Это все фраки. Это все, конечно, фраки свое дело делают. И тот, и другой — словно родились в них. Дурак, чего это я столь бурно восстал против сих вершинных достижений рода человеческого?

Если и не на их крылатых фалдах долетели мы до светоносных французских салонов, рассадников любомудрия, просвещения и гуманизма, то уж, наверняка, ими завершен наш путь от пещеры и мордобоя к милосердию и терпимости. Да, мы еще звери, — сказал нам легкомысленный мистер Фрак, жонглируя изящной тростью, как волшебной палочкой, — да, мы еще тьма хищного инстинкта и кровожадности, но мы уже и нечто другое.

Отец Кэрен тоже во фраке. Ну и Хромополк. Круглая, добродушная морда луны — чистый Пьер Безухов.

После торжественной увертюры и вольных упражнений с фотографами свадьба переместилась поближе к зданию. На лужайке перед особняком под развесистым каштаном, — может быть, кленом, — может быть, дубом, ясенем… Помню что-то развесистое над нами, густое, зеленое, щедрое, вымахавшее до небес, праздничное и нарядное.

На лужайке перед особняком, чуть сбоку, под развесистым кленом выстроились молодожены и мы, их родители. Поздравления принимаем.

Длиннющая очередь гостей.

Не за хлебом, не за сахаром, не за керосином…

— Ты помнишь эти очереди?

— А что же, я не помню?

— В нашей прошлой жизни…

— Вот именно, что в прошлой.

— В нашей прошлой жизни легче назвать то, за чем не было очередей, чем то, за чем они были. Ты со мной не согласен?

— Я помню очереди даже за водой. За простой водой, у колонки, у нас на углу. Чтоб я так была здорова.

— А в баню? Очереди в баню были, по-моему, до самого нашего отъезда.

Длиннющая очередь гостей. Стоит, болтает, хохмит, веселится. Девицы-официантки с подносами обслуживают ее.

Ну вот и Кирилл… Кирилл?!

Подходит Кирилл. Тоже обнимает, лобызает. Как все. Как будто не он и не вчера еще обещал не прийти. Однако бравости не поуменьшилось, в сторонку меня тащит.

— Неудобно, Кирилл… Гости… Ты не один…

— Ничего, на минутку.

Отходим с ним в сторону. Он тут же, прямой наводкой:

— Я вижу, ты этого Потапова чуть ли не в родственники записал.

Выстрел не был неожиданным. Но столь нагло?! Столь нагло после нашей вчерашней схватки на дне рождения? Твое счастье, Кириллец, что мы на свадьбе. Еще слово — и нам придется распрощаться по-настоящему. Я не произнес это вслух, но он, тем не менее, расслышал, видимо, и вовремя ретировался.

Я решил забыть о нем напрочь и, как наметил себе, целиком окунуться в праздничную стихию свадьбы. Но не тут-то было. Не прошло и получаса, как с весьма таинственным и заговорщицким видом подошла Полюся.

Уже все в зале были, уже все рассаживались за столы, а мы с мамой и Нинулькой чуть задержались у боковых дверей, чтобы подняться на второй этаж. Нам, вместе с родителями Кэрен, надлежало участвовать еще в одном церемониале: торжественном выходе в зал по мраморной лестнице, как в кино, под фанфары оркестра.

Полюся, женщина экзальтированная, все вокруг замечающая, подошла ко мне с весьма таинственным и заговорщицким видом, взяла меня под руку и взволнованно затараторила:

— Ты видел Кирилла? Что-то он мне не нравится сегодня. Я видела, как он разговаривал с этим парнем. Кто это, Сашкин бос? Я не могла слышать, о чем они говорят, но Кирилл вел себя, как ненормальный. Я думаю, за ним надо посматривать. Как бы еще скандала не было. Ты же знаешь, какой он, когда выпивает. Что ты думаешь?

— Я думаю, твои страхи напрасны, не порть себе настроение.

— Ты думаешь?

— Я уверен.

— Слушай, почему ты не во фраке? Ты и так хорош, но представляешь во фраке! Ты был бы неотразим.

— Да.

— У тебя чудные сыновья.

— У меня все чудное и неотразимое. Увидимся позже. Иди в зал.

— Потанцуем?

— Обязательно.

Я уже убегал от нее, когда вдогонку услышал:

— Так ты присмотришь за ним?

В течение последующей процедуры, пока гремели фанфары и аплодисменты, пока сходили по этой торжественной лестнице, пока усаживались за стол и вздымались первые тосты, ни Кирилл, ни Полюся, ни Хромополк не вылазили из моей бедной головы. Что делать?