Свадьба датского принца (СИ)

Выползла из постели и осмотрелась. И захотела убить себя об стенку. Такая комната! Да такая красота бывает только в сказках и кино! И вот тут, на этой кровати - у нас вчера ничего не вышло! Так умирают сказки.

Она постояла перед зеркалом – вот он, портрет дуры в полный рост! Смотрите все.

Этой девушке в стекле не помешало бы почистить зубы и принять душ. За ним и побрела по коридору – как была – в халате. Где же тут ванна у них, елки-палки! Стоило строить такой дом, если не хватило ума сделать ванну.

Одна из следующих комнат, по-видимому, была кабинетом. Полки до потолка, высоченные кресла, столы, камин, фотографии. Много бумаг и книг. Она растерянно бродила по кабинету, забралась в кресло, поджала ноги, задумалась.

Тут и нашел ее тот - Сережа.

- Что Вы тут делаете? – спросил он?

Тоже мне, моралист. Ванну ищу, разве не понятно?

- Я искала ванну.

- Это по коридору и налево.

- Ясно.

- Завтракать будете?

Так тут еще и завтрак дают…

Она умылась, поела, оделась и села ждать Фреда. Ну, прямо как верная жена. Долгий день.

Армейские навыки полезны и долгое время спустя. Он мягко посадил самолет, завел в ангар и оставил механикам. От аэропорта до дома – двадцать минут. Скоро четыре. Но он уехал из города со Светланой и вернется обратно с ней. Ночь вдвоем в его доме, что еще? Все можно проверить, но кто станет это делать.

Девочка, конечно, болтушка. Придется держать ее при себе какое-то время. Боже, как я устал.

Он нашел ее в кабинете. Поджав ноги, она сидела в кресле и спала. И, наконец, молчала. Красивая, нежная, с тонкой кожей, испуганная. Совсем не такая, как Рамона, хотя чем-то похожа. Но только внешне. Рамона была сильной и цельной. И очень доброй.

Первый раз он увидел ее, когда его группа вошла в разрушенное Кралево – в то, что от него осталось. Несмотря на порванное платье и расцарапанное лицо, она и тогда была такой…светлой. Рыжеватые волосы цвета опавшей листвы, спутанные. Белая кожа. Овальное лицо, веснушки. Похожая на лисичку. А эта – похожа на актрису.

Тогда он кинулся в любовь, как в спасающие руки матери. У Рамоны всегда хватало нежности, чтоб успокоить все его метания. Она была… она была очень терпеливой. Она родила ему дочь.

Девушка в кресле застонала во сне, шевельнулась. Золотистые волосы упали, открыв шею. Не тот цвет.

Красивая шея, чистая. У Рамоны тут была маленькая бородавка.

Когда ему сказали об аварии, он сразу все понял. Он схватил машину и долго ехал – в другой город, через границу. Ему не нужно было объяснять, он знал, что увидит, прикоснувшись к волосам, как только останется наедине с ней.

И он это нашел. С трудом дождавшись, пока посторонние выйдут из комнаты, запер дверь, взял тряпку и стер грим, которым пытались украсить то, что уже не было ею. И нашел следы порезов – тут, на шее, у висков, у запястий и возле сердца. Так входит в тело жертвенный нож. Так когда-то они с Марго поступили с другой женщиной в темной овальной комнате в Лионе.

На войне случалось и худшее. Что бы ни говорили, война – это худшая подлость и большая грязь из всех. И грех убийства – всегда грех. Но этот грех не сотрешь и не отмолишь.

Девушка открыла глаза. Не те глаза. Эти глаза просят о помощи, а те дарили радость. Ничего не говоря, девушка протянула руки и обняла его за шею. И облако ее волос окутало лицо.

Если сейчас она уйдет, ее спросят – как ты провела эту ночь? И она скажет: я была с принцем, он отвел меня к себе, но потом я уснула, и он ушел. Я долго его ждала, он вернулся вечером. Между нами ничего не было.

Он целовал ее губы, пальцы расстегивали платье и гладили тело.

Теперь, если ее спросят, она скажет: я была у принца, и мы занимались любовью всю ночь, и это было великолепно! Ну, может не так уж и великолепно на самом деле, но когда это юные девы говорили о принцах что-то другое?

У Рамоны были крупные ступни и плотное мускулистое тело. Ни следа того изящества, что тут. Она часто смеялась и пела на своем непонятном диалекте.

Запах роз и жасмина, дорогого мыла и духов. А Рамона пахла нагретой солнцем кожей.

Бело-золотистые волосы, изящные кисти. А у Рамоны они были цвета янтаря. Она любила шерсть и шутила, что настоящая северянка носит пальто даже в Африке. А тут – шелк.

Полутемная спальня, прикосновения, стоны… с тех пор у него бывали и другие женщины. Иногда это требуется по протоколу. Всегда недолго.

Марго, ты не пожалела даже ребенка.

- Ты плачешь? – девушка удивленно прикасается к его щекам.

Она не знает, что только что – не тринадцать лет назад, а тут и сейчас – он только что похоронил жену.

«Светлана Моногарова, 23 года, пединститут, бросила на втором курсе. Год работы аниматором в Турции, затем – танцовщица в стрип-клубе Гамбурга. Сбежала через месяц, вернулась домой, закончила институт, засветилась на телевидении: массовка танцевального шоу. Основная работа – гувернанткой». Один из работодателей, телережиссер и дал рекомендацию для поездки в Аргентину. Глупая, вульгарная, совсем никакого вкуса - посмотреть на ее кричащие тряпки. Экзотический вариант.