Свадьба с риском для жизни, или Невеста из коробки

Подумав немного, Мила решила ехать к Гулливерше Ларисе. Это было довольно рискованно, потому что та, по всей видимости, страстно влюблена в Орехова. Впрочем, вряд ли она настолько испорчена, чтобы покрывать убийцу. Пока еще она не знает о его преступной сущности. Но Мила была полна решимости открыть ей глаза.

Поехать ей все равно было больше не к кому. Сестра пока отпадала, лучшая подруга лежала в реанимации, Константин наверняка уже примкнул ко всей честной компании. Позвонить кому-нибудь из них – значит открыться раньше времени. Они тут же перестанут скорбеть, и Орехов обо всем догадается. Слава богу, что родителей нет в городе, и им не сообщат ужасную весть по крайней мере до завтра. А до завтра она уже «воскреснет».

Поднявшись на слабые ноги, Мила лесом-лесом пробрела довольно приличное расстояние, потом только высунула нос на дорогу – поцарапанная, в ушибах и шишках, переполненная праведным негодованием. Из-за того, что она была грязная, ни один автомобиль возле нее не останавливался. Но время-то утекало! В панике Мила забыла о своих болячках и принялась скакать по обочине, словно макака, которая видит банан и не может до него дотянуться. Наконец какой-то молоденький водитель сжалился над ней и, приоткрыв дверцу, спросил:

– Вам куда, тетя?

– К любому метро! – отозвалась Мила, стараясь говорить как можно интеллигентнее. – Вы проезжали, видели: там авария? Меня немножко задело. – Это объясняло ее дикий вид.

– Ой! – всполошился водитель. – Так, может, вам в больницу надо?

– Нет-нет! – замахала руками Мила, устраиваясь поудобнее. – Все обошлось. Мне просто к метро.

– «Динамо» устроит? Или «Савеловская»? Мне, в сущности, в те края.

– Меня все устроит, – кивнула Мила. – Метро – это спасение для странника. Главная, так сказать, артерия столицы. Добрался до метро – считай уже дома.

– Я к машине привык, – признался водитель. – Хотя сейчас столько пробок, что порой метро гораздо предпочтительнее.

Мила кое-как поддерживала беседу, напряженно составляя план действий. Кто окружал Орехова? Дивояров, Мешков, Лушкин и Отто Швиммер. Немец отпал сразу – Мила не собиралась связываться с иностранцем. Мешков, судя по всему, погиб. Дивояров был опасен и вряд ли раскололся бы даже под пытками. Как, впрочем, и Орехов. А вот Лушкин… «Лушкин в этой команде – самое слабое звено, – решила Мила. – На нем и следует остановиться».

К огромному облегчению Милы, Лариса сидела дома. Лицо у нее было зареванным. Вероятно, драма, о которой говорил Мешков, действительно состоялась.

– Это вы… ты! – удивленно воскликнула Лариса, всплеснув руками.

Тут же под ноги Миле с радостным визгом бросился Трезор и принялся скакать вокруг нее, словно ошалевший ребенок вокруг новогодней елки. Чтобы он отстал, пришлось взять его на руки и поцеловать. Мила проделала это скорее по привычке, чем от сильного чувства.

– Почему Трезор у тебя? – вместо приветствия спросила она, испугавшись, что Лушкин куда-нибудь уехал.

– Так, приблудился, – неопределенно ответила Лариса, пропуская Милу в квартиру. И мрачно добавила: – Приехала узнать подробности скандала?

– А что, был скандал?

– Да еще какой!

– В Орехова в самом деле стреляли?

– Да ты что? Кто это тебе сказал? – изумилась Лариса.

– Мешков, шофер Орехова.

– Убить его за это мало!

– Уже, – мрачно сказала Мила. – Убила. Считай что своими руками.

– Как это? – опешила Лариса. – Ты не врешь?

– Я определенно не в том настроении, чтобы врать. Хочешь потрогать мою шишку?

– А ты мою? – развредничалась Лариса, плохо представляя себе ситуацию, в которой находилась Мила.

– Ты свою получила в потасовке, – парировала та, – а я свою, когда сражалась за жизнь.

– Да ну?

– Вот тебе и ну. Разрешишь у тебя помыться?

– Мойся сколько хочешь. Только – чур! – потом я расскажу тебе про вчерашнюю ночь и про Орехова, а ты мне посоветуешь, как теперь себя с ним вести.

– Уж это я тебе посоветую! – пообещала Мила, тряхнув головой. – Обещаю: меньше чем через час ты поймешь, что с ним надо делать.

Трезор вознамерился идти с ней в ванную и когда его не пустили, принялся скрести дверь и тявкать.

– Вот ведь дамский угодник! – рассердилась Мила. – И кто тебя таким воспитал?

– Бабка Лушкина, – ответила Лариса. – Она обожала щеночка и без конца тискала его, словно тот плюшевый. И вот, пожалуйста, результат – Трезор собственной персоной. Он любит женщин и требует, чтобы они с ним сюсюкали.

– В общем, я могу его понять, – пробормотала Мила. – Иногда и вправду хочется, чтобы с тобой посюсюкали. Не все же покушаться.

Когда Мила вышла из душа в Ларисином халате, волочащемся по полу, та уже заварила чай с лимоном и выставила на стол сладости. Сама хозяйка была одета в шортики, поэтому смотреть можно было только на ее ноги. Они безраздельно властвовали на кухне, то скрещиваясь, то выпрямляясь и перегораживая выход в коридор.

– Короче, – начала Лариса, насыпая в свою чашечку пять ложек сахара. – Вчера я, пьяная в сосиску, поехала к Орехову домой прогонять Леночку. Это когда ты выставила меня из дома.

– Я хотела тебе только добра и позже объясню, как это связано с твоим выдворением.